Михаил Коссой - Вверх по стечению. Утопический роман

Однако, пока он открывал рот для первой фразы, ситуация драматически изменилась. Рядом с собой, буквально плечом к плечу, в группе лидеров человечества Эдик вдруг обнаружил собственного отца, который, по его мнению, никаким лидером не был и вести к светлому будущему и свободе мысли, разумеется, не мог!

Увидев такую картину, Эдик почувствовал себя обманутым, запутанным и неприятно удивленным, и первой спазматического характера реакцией было бежать в любую другую сторону.

Все это произошло у него в голове и теле так быстро, что он и сам не успел ничего понять.

– Не ругайся! – тихо сказала мать.

– Они и засунут! – повысил голос отец. – Написано было – в ягодичную мышцу устанавливать будут.

– Вот пусть себе и ставят! – Эдик был непреклонен.

– Это нужно для безопасности, – подбирал аргументы отец.

– Для чьей?! – язвил Эдик. – Для их же собственной! Уж не для нашей точно.

– Это на сложный случай, чтобы разные там службы могли помочь!

– Это ограничение личной свободы!

– Это все равно произойдет, это всего лишь вопрос времени. Это даже не мы изобрели, а голландцы! – Анатолий Антонович даже и не думал, что он такое думает, но надо же было как-то этого юнца поставить на место.

У Эдика было странное ощущение, что он спорит с самим собой. Однако уступить он уже не мог. Придерживаться противоположных позиций в разное время в разных спорах – еще туда-сюда, но не в одном же разговоре! Такой пластичности убеждений Эдик еще не достиг.

– Разница в том, что голландцы решают сами!

Анатолий Антонович похлопал себя пятерней по круглому затылку, пытаясь понять, почему его собственный сын не может просто послушать по-житейски мудрого отца? В поисках ответа он перевел взгляд на Вику.

– А ты что молчишь? Какое твое мнение?

Вика приоткрыла рот и пошевелила глазами, переводя их с одного конца стола на другой. Никакого мнения у нее, разумеется, не было. С одной стороны, это было простительно – она про всю эту затею с чипами узнала-то три минуты назад. С другой стороны, объяснимо – она никогда не придавала значения тому, что решает и делает городская управа.

Вика вообще существовала в условиях некоторой данной данности. Солнце светит с неба, зимой падает снег, мэрия принимает решения. От того, что на солнце набегали облака, зима выдавалась бесснежной, а река, как этим летом, выходила из берегов – ничего кардинально в этом мире не менялось. Временным неудобством больше или меньше – не стоит того, чтобы обращать внимание. И уж тем более странным было иметь мнение по поводу каких-то там городских законов. Она никак не влияла на то, чем там люди занимаются в управе, и не видела никакой связи между их деятельностью и своей жизнью.

– Мнение? – переспросила она, чтобы выиграть время и придумать, как она хочет выглядеть в этой ситуации.

– Да какое у нее мнение… – вздохнул Эдик.

– Не надо так, – тихо сказала мать.

– Да я как-то не думала… – призналась Вика. – Это так важно?

– В твою ягодичную мышцу собираются вогнать чип, а тебе неважно? – осклабился Эдик.

– В мою?! – в голосе у Вики обозначилось искреннее беспокойство.

– В твою, – подтвердил Эдик. – Выбирай, в левую или в правую?

– Прекрати! – скомандовал отец. – Вика, нужно будет это сделать на этой неделе.

К этому моменту у Вики внутри созрело некоторое возмущение. В центре мысленной картинки она по-прежнему видела себя в непринужденной, но изящной позе. Однако вместо романтичного, шикарного или просто веселого окружения она вдруг обнаружила склизкое зеленое щупальце, тянущееся сзади к ягодичной мышце. Связь между ее жизнью и городской управой неожиданно стала остро очевидной.

– Я не стану! – сказала Вика. – Что за бред?

Никаких отчетливых планов на собственную ягодицу Вика не имела, но вшивания в нее чего-либо по решению кого-либо точно в них не было. Она даже поерзала, поплотнее вжимаясь в кушетку.

– Выбора нет! – начал сердиться Анатолий Антонович. – К концу месяца начнут задерживать, как вы тогда запоете? Сейчас нельзя…

– Как раз сейчас и можно! – Эдик встал и даже вытащил руки из карманов, чтобы подкрепить слова жестом. – Потом будет поздно! Приходит время сказать «нет»!

Это прозвучало неплохо. Эдик уже видел себя на крыше какого-нибудь автомобиля перед собранием сограждан.

– Есть предел!

– Я не буду вытаскивать тебя из кутузки! – поднявшись навстречу, пригрозил в ответ отец, но темницей настоящего бунтаря не напугаешь.

– Всех не запрешь! – воскликнул Эдик.

– Вика! – снова попытался вовлечь дочь в дискуссию Анатолий.

Вика чувствовала себя так, будто оказалась персонажем какого-то триллера: сзади подбиралась с нехорошими намерениями городская управа, прямо перед ней ближайшие родственники приобретали вид обезумевших зомби. Однако у персонажа был сценарий, в котором написано, что случилось дальше. У Вики сценария не было.

– Что «Вика»? – спросила она, болезненно осознавая, что она не главная героиня триллера, а из тех тупых, которых съедают первыми.

– Скажи мне, что ты пойдешь и поставишь чип! То есть… Устройство! – Анатолий был уже не на шутку раздражен.

Вика чуть ли не впервые в жизни оказалась ответственной за принятие какого-то судьбоносного семейного решения. И ей это совершенно не понравилось. Как если бы вовремя посадки самолета пилот вдруг завел ее в кабину и спросил: «Выпускать закрылки или нет? Говори быстрее! Сейчас или позже?» При всем желании быть решительным и разумным, на такой вопрос не ответишь, потому что не знаешь, что такое закрылки и зачем они нужны.

Вика видела себя кем-то наподобие суслика, который вытянулся вверх глянуть через кочку и обнаружил, что там буря: ветер дул в нос, наползали черные тучи, в глаза летел песок, а мимо выдранная из земли трава. Она и сделала то единственное, что только и мог сделать суслик – юркнула обратно в норку.

– Да не буду я ничего! – выпалила она, пытаясь отступить в привычное, понятное и удобное.

– Это же модная – как это говорится – фишка! В телефоне можно будет смотреть… Приложение там… – пытался встать на позиции молодого поколения отец.

– По-твоему, любое приложение, какое выйдет – сразу топовое?

– А разве не так? – спросил отец, искренне уверенный, что молодежь ведет себя не умнее падких на блестящее сорок.

– Ты меня прости, папа, но это дичь какая-то. Это уже давно не так!..

Так Анатолий Антонович устарел прямо во время попытки стать современным.

– Виктория! – воззвал он так, словно настоящая Вика спряталась где-то глубоко внутри головы его дочери и поэтому плохо слышала.

– Не надо на меня кричать! – заслонилась Вика ладонью и спустила ноги с кушетки. – Это все вообще уже!