Бобби Милл - Московские будни, или Город, которого нет

Но отныне все перевернулось, будто, всю жизнь полагая, что земля плоская, она с удивлением обнаружила, что земной шар оказался круглым, и второсортными людьми из третьесортного мира стали ее соседи по Луговой, включая и ее саму. Ибо, если (не дай бог!) из-за этой эстакады накроется все ее фермерство, кто это покроет? Ответ был слишком очевиден.

Впрочем, она всегда чувствовала, что этим все закончится – к чему было лукавить, да еще перед самой собой? Начало было положено около двадцати лет назад, может, чуть раньше, когда урбанизация черной катюшей стала врываться в деревни, дабы травить своим загазованным воздухом жизнь честных селян. Но то были другие жизни, другие селения, и она, к стыду своему, не сильно-то одаривала своим вниманием их проблемы, ей было некогда, она коз пасла, да и урбанизация издалека, казалось, несет некое зерно истины, ибо, пожалуй, даже дойные коровы ощущали всю нелепость разрыва между регионами с их деревенской аскезой и двумя «столичными городами», между которыми, казалось, простиралась разница в пять столетий, не меньше. В глубине души каждого русского человека теплилась надежда, что урбанизация придет в капиталистическом обличии, что строительство дорог не только не помешает, но и, наладив хорошее сообщение, поспособствует развитию регионов, что на месте шашлычных и пельменных появятся добротные досуговые центры, что люди сплотятся, взамен сплошных заборов вырастут живые изгороди, на бескрайних просторах найдется, наконец, место паркам, футбольным площадкам, теннисным кортам – но урбанизация пришла совсем в ином виде, и от этого было во сто крат горше. Не капиталистической ласточкой она прилетела, но бабой-ягой, что ударила помелом под дых, да и разворотила округу так, что стало только хуже.

Но все это лирика, думалось Тане, когда она открывала калитку – дорогу проложат – не проложат, неизвестно, а пока надо жить, как жила, да работать. Малыш – вообще-то его полное имя было Малыш Эйб, но в отсутствие мужа Таня звала пса просто Малышом, ибо она находила полнейшей нелепостью придумать столь абсурдное имя в честь какого-то там непонятного американского дядьки – стоило ей войти во двор, тут же перевернулся на спину – мол, чеши мне пузо. Войдя в сарай, Таня проверила кур и коз – все были на месте – а затем, аккуратно поставив сумки на ступеньки дома, села на большие уличные качели.

Завидев подобную картину, Малыш тут же прыгнул к Тане на качели, отчего те пришли в движение, и, положив голову ей на колени, вновь перевернулся на спину. Таня рассеянно принялась чесать его покрытое жирной шерстью с колтунами (хорошо бы помыть да причесать!) да усеянное сосками (нащупывать их было Тане отчего-то крайне неприятно) пузо. Малыш был очередным рычагом их взаимоотношений. Женя почти все ему запрещал – мол, ты первосортный пес, но знай свое место, друг – зато у Тани можно было все: она позволяла ему вылизывать себе лицо, заходить в дом, а знойным летним днем и дремать, свернувшись калачиком, на постели в тенистой прохладной комнате Жени (хи-хи-хи!). Шерсть она, само собой, потом счищала с покрывала методичными движениями преступника, заметающего следы. Таня лениво потянулась на качелях и, отодвинув Малыша, встала – нет, сидеть нельзя, совсем разморит – а затем, подхватив сумки, зашла в дом.

Не снимая уже изношенные кожаные немецкие туфли, она, минуя длинный темный коридор, прошла на кухню. Поставив чайник, Таня включила телевизор («для фона») в смежной с кухней собственной спальне и задумчивым взором окинула маленькую свою комнату – обои заметно отходили по краям сверху, и совсем неплохо было бы их переклеить. Кутерьма с обоями вновь навела ее на мысль о планируемой эстакаде, которая вдруг все ее планы обратила в огромный знак вопроса – а надо ли вообще что-либо здесь менять, надо ли выкупать сестринскую половину (собственно, для нее пока все равно еще было до конца неясно, где она найдет этот миллион) – или же лучше жить одним днем, смиренно ожидая, пока все, чему она себя посвятила, не обесценится и не исчезнет удаленной лазером бородавкой с чела Родины-матушки.

Мысли кружились в ее голове беспорядочным роем, сменяя друг друга: сестринская половина навела ее на мысль о матери, с кончины которой уж скоро пойдет третий год, это, в свою очередь, напомнило ей о негласной ссоре с сестрой и племянницами, которые вдруг перестали здороваться при встрече, больная ныне сестра – заложница двух незамужних дочерей – возродила в памяти образ миловидной пионерки, лицо которой было чуть менее усеяно родинками и которой Таня во всем старалась подражать, эту маленькую девочку резко сменила другая – с бантами на двух хвостиках, вместо пионерского передника – ситцевое платьице, вместо родинок – обилие веснушек – вся в отца, вместо негласной ссоры – вполне очевидный конфликт, а это уже воскресило в памяти ее собственного горячо любимого папу, который с каждой зарплаты откладывал деньги и собственноручно строил этот… Однако здесь Таня осеклась, спохватившись выключить свистящий чайник.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Бабушка по-татарски.