Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том IV

Пашка повертел упаковку, понюхал, попытался лизнуть изнутри, но ничего не почувствовал.

– Вафли? – отец внимательно, будто Левенгук, наблюдал за манипуляциями.

– Ну…

– А конкретнее?

– Не знаю, – брат поник головой.

– Но однозначно, что не мороженое, – отец покивал сам себе, – как я и говорил.

После разговора родители потеряли к «Куку-руку» всякий интерес, а вот в голове Пашки возникла очередная авантюра. После прошлой, с подделкой осколка хрустальной пробки от графина под желтый алмаз, принимать в ней участия как-то не хотелось.

– Мы можем их продать, – когда мы варили на костре свиньям корм, сказал брат.

– Что продать?

– Куку-руку, – глаза брата лихорадочно блестели, словно у почуявшей сахар лошади.

– Обертки? Кому он нужны?

– Мы в них вафли засунем! – выпалил Пашка.

– Да ну… – я изумленно смотрел на брата – не ожидал от него такой аферы. – Вафли? Они же больше.

– Обрежем, чтобы влезли, засунем и заклеим!

– Идея интересная.

– А чтобы совсем никто не догадался, мы вафли фломастерами раскрасим!

Меня взяла даже некоторая оторопь: брат открылся с неожиданной стороны.

– Все равно, никто не знает, какие они. Скажем, что нам Лариска привезла.

– И кому ты их продашь?

– Одну Шурику, одну Рябичу, одну Башкиру.

– Там четыре обертки.

– Четвертую ты Оресту продашь.

– Нет, – я покачал головой, – я не буду друга обманывать.

– Подумаешь, – Пашка фыркнул, – обманывать. Мы же не говно положим, а вафлю.

– Все равно, это неправильно.

– Я же своих друзей обманываю, а тебе трудно? – Пашка обиженно надулся, словно клоп. – Брат называется.

– Ты делай, что хочешь, а я друга обманывать не стану.

– Давай тогда Пончику продадим.

– То же самое. Я же сказал, что своих друзей не стану обманывать.

– Я сам продам, ты только не мешай, – подумав, предложил брат.

– Не вздумай!

– Хорошо, тогда продам Верке Лобановой, – кивнул Пашка. – Согласен?

– Попробуй.

Два дня брат тайком раскрашивал украденные у матери вафли, запихнул в обертки и заклеил. Потом позвонил Шурику и назначил встречу в нашем саду. Вернулся довольный.

– За пять рублей продал, – похвастался.

– Молодец. Что дальше?

– Дальше Рябич, – он уселся в кресло у телефона, набирая номер.

К вечеру все поддельные «Куку-руку» были проданы. Брат, ликуя, раз за разом раскладывал на столе деньги, пересчитывая прибыль и свысока поглядывал на меня. Триумф был недолгим. Назавтра рано утром прибежала встревоженная Моргуниха.

– Здравствуй, Егоровна, Пашка ваш Шурику вафлю продал, – выпалила она, едва войдя в дом.

– Вафлю? – ноздри матери начали быстро сжиматься и разжиматься, будто баба-Яга принюхивалась к русскому духу. – Где он ее взял?

– Не знаю.

– Ладно, я разберусь, – зловеще усмехнулась мать. – Это все? – тяжело посмотрела на жалобщицу.

– У Шурика и Мишки (младший брат Моргуненка) все губы синие и языки.

– Зараза!?! – ахнула мать, прижав кулак ко рту. – Эпидемия?!

– Не знаю, – Моргуниха развела руками, – на краску похоже.

– А мы тут при чем? – искренне не поняла мать.

– Так после вафли вашей все, – смутилась Моргуниха.

– Ты, Татьяна, обвиняй, да меру разумей! – мать грозно нахмурилась. – Как от вафли можно посинеть? Это же не черника.

– Не знаю, но сказали, что от вафли.

– Ладно, иди. Я разберусь.

– А деньги? – жалобно пискнула Моргуниха.

– Какие еще деньги?

– Что Шурик за вафлю отдал.

– Он вафлю купил?

– Да…

– Съел?

– Да…

– Какие же тогда деньги? Все же честно. Ладно, иди, мне некогда.

Моргуниха, побаиваясь тяжелого нрава матери, поспешно убралась подобру-поздорову.

– Павел!!! – голос матери заставил зазвенеть посуду в стенке. – Ко мне!!!

– Я тут! – Пашка словно ошпаренный выскочил из комнаты, где как обычно подслушивал чужие разговоры.

– Подслушал?

– Нет, я…

– Не ври, паратифник!!!

– Подслушивал, – поник головой брат.

– Что скажешь на обвинение?

Пашка, запинаясь и заикаясь, рассказал про свою аферу.

– В целом неплохо, – кивнула мать. – Но почему они окрасились?

– Мне показалось, что фломастерами плохо получается, и я красками покрасил. Теми, из тюбиков, – признался брат.

– Они стали есть, краска смешалась со слюной, – проявила чудеса дедукции мать, – все понятно. Ты бестолочь, весь в папашу, аферист-неудачник. Простую вещь не можешь сделать хорошо. Деревенских дурачков обмануть не в силах.

– А что я?

– Мозги надо иметь! Деньги неси!

– Но я…

– Деньги, – отчеканила мать, – я изымаю. На компенсацию пострадавшим!

Пашка принес деньги, умудрившись утаить два рубля. Больше он деньги не видел. Шурик неделю не приходил к нам, а Рябич и Башкир через два дня поймали Пашку и избили, но в целом, история обещала закончиться благополучно.

Но не тут то было!

Лобанова Верка, привыкшая, что от нашей семьи хорошего не дождешься, вафлю не купила. Пашка спрятал ее, но как-то небрежно. На подделку наткнулся папаша:

– Обожрем капиталистов, – радостно сказал он и, сорвав обертку, радостно захрустел вафлей… – Приходи Маруся с гусем, а потом закусим!

– Ты заболел, Павлик? – выйдя во двор, спросил он, глядя на Пашкины синяки.

– Меня побили, – обиженно шмыгнул носом брат и с надеждой посмотрел на папашу.

– Кто? – брови отца встретились на переносице, словно наши военные с американцами на Эльбе.

– Рябич и Башкир.

– Вот же негодяи! Вдвоем били?

– Да.

– Подлецы, – отец выдохнул дым. – Поймай по одному и избей гадов!

– Витя, чему ты учишь? – на крыльцо вышла мать, до этого подслушивавшая с веранды.

– Учу жизни, – папаша повернулся к ней и самодовольно улыбнулся.

– Господи! Что с тобой?! – всплеснула руками.

– А что со мной? Я мужчина в полном расцвете сил, в полном соку.

– В зеркало посмотри! В полном расцвете он!

– Что стряслось? – Всполошился отец (он всегда трепетно относился к своей внешности). – Прыщик?

– Какой прыщик? У тебя вся пасть зеленая!!!

– Что? – отец побледнел и сел на ступеньку – ноги его не держали.

– Зе-ле-на-я!!! Как у крокодила Гены.

– Но как? За что? – мутный взгляд его заметался, зацепился за нас. – Дети, подойдите, попрощайтесь с батькой.

Мы робко подошли, отец обнял нас дрожащими руками.

– Помру я, и загнетесь без меня!

– Витя, у меня интуиция, – мать внимательно смотрела на нас, ощупывая взглядом лица.

Мы ежились под этим взглядом, но скрыться было некуда.

– Валь, какая еще интуиция? – из левого глаза отца выкатилась крупная, как у матерого крокодила, слеза. – Я помереть могу, а ты со своей интуицией.

– Павел, – взгляд матери пронзал, как шпага, – ты все вафли продал дурачкам?

– Ну я… – Пашка было попятился, но рука отца держала, словно клещи кузнеца.