Анна Пейчева - Величайший зануда на земле

Кеша вздохнул, заправил поглубже в черные брюки свою тщательно отглаженную праздничную рубашку болотного цвета (мамуля когда-то сказала, что ему к лицу все оттенки зеленого, и с тех пор Кешин гардероб стал напоминать лес весенней порой), и огляделся по сторонам.

Обстановка в конференц-зале производила впечатление весьма наэлектризованной. И не только из-за чрезмерного количества электрогирлянд, опутавших елку наподобие рыбацкой сети. Нет, дело было в другом. Народ дрожащей стайкой сбился в дальнем углу и шептался. Никто даже не смотрел в сторону аппетитного фуршетного стола, накрытого всякой новогодней всячиной.

Кеша, не терпевший толпу, уселся на стул в другом углу, подальше от нервозных коллег, и попытался отвлечься от всеобщей паранойи, разглядывая картины директора, развешанные по стенам.

По этой коллекции можно было проследить развитие Хрюкина как художника. От самого раннего, робкого пейзажа «Во поле береза стояла» (под деревом сидел глуповатый заяц не совсем правдоподобного размера, почти достававший кончиками ушей до облаков, и ползала божья коровка с крапинками размером с хорошее яблоко, которая в честном поединке не на жизнь, а на смерть имела все шансы победить вышеуказанного зайца) – до уже зрелой его работы «Китайские мотивы», наполненной таким разнообразием деталей (тут и драконы, и золотые Будды, и дешевые джинсы, и красные флаги, и мопсы, и иероглифы, конечно), что у зрителя со слабым вестибулярным аппаратом начинала кружиться голова.

– Если меня уволят, поеду в Англию.

Нелин голос вернул Кешу в состояние равновесия. Подруга – в сереньком, каком-то старушечьем платьице, со своим неизменным хвостиком – по-птичьи присела на краешек соседнего стула и продолжила:

– Хотя – нет, не поеду, реальная Англия наверняка окажется гораздо хуже моей мечты. Испорчу всё только. Мечтать будет не о чем… Вот что: уволят – буду сидеть дома под одеялком, есть «свинок в одеялках» 3 3 Pigs in blankets – национальное английское блюдо наподобие сосисок в тесте. и смотреть «Дневник Бриджит Джонс». Ту часть, где она валяется на кровати, завернувшись в одеялко.

– У меня дома есть Одеяло Депрессии. Мамуля связала из разноцветных квадратиков. Могу одолжить, – предложил Кеша.

– О мой Купидон, это то что надо! – обрадовалась Неля. – Значит, договорились: увольняют меня – приносишь Одеяло Депрессии. Увольняют тебя – я приношу целый противень английских «свинок»… Кстати, а ты что будешь делать, если тебя уволят? Научишься танцевать танго? Напишешь книгу? Заведешь собаку?

Шутливый разговор с Нелей помогал снять напряжение.

– Ха! Скажешь тоже. Танго – никогда, собаку – тем более. А вот про книгу мне идея понравилась. – Кеша достал из нагрудного кармана свой блокнотик с пингвинчиком и помахал им в воздухе. – Тут наберется целый справочник полезных советов для продавцов-невидимок. Уверен, не я один такой стеснительный, где-то в этой вселенной купли-продажи есть мои братья по разуму… И мамуля всегда мечтала, чтобы я стал писателем…

Кеша с тоской посмотрел на хрюкинскую интерпретацию знаменитой картины Кустодиева «Купчиха за чаем», где на месте главной героини был изображен сам директор «Домашнего рая», ничуть не уступавший купчихе в дородности и изяществе. На автопортрете полная шейка Григория Петровича была украшена неизменным платочком, кокетливо повязанным на правый бок; розовая рубашка с парой-тройкой стразиков оттеняла щечки-яблочки. А сколько вкусняшек было навалено на столе щедрой рукой мастера! Ни в одной купеческой лавке не найдешь такого изобилия. Не говоря уже про самый современный хромированный электрочайник – куда там Кустодиеву с его устаревшим самоваром!

– Я бы твою книжку с удовольствием почитала, – ободряюще кивнула Неля. Поправила белый кружевной воротничок – такие Кеша видел на маминых школьных фотографиях. – Кстати, тебе нравится мое платье? Нашла в мамином шкафу. Винтаж.

– Да, очень мило, – рассеянно отозвался Кеша, высматривая в наряженной толпе Майю. – Для платья семидесятых годов. Леопольд будет в восторге. Если он любит неяркие вещи, конечно.

– Да? – Неля вдруг погрустнела. – Значит, тебе не нравится… Не очень-то я умею одеваться… Просто подумала, к серым глазам оно неплохо подойдет. Надо было послушаться бабушку, она сказала, что я в нем похожа на мокрую синичку-московку…

– Прости, Нель, на самом деле тебе очень идет, – запоздало осознал свою бестактность Кеша. – Да, и к глазам отлично. И по фигурке, так сказать. – Он смутился. Весь его словарный запас куда-то растерялся. – Так Леопольд тебя в нем видел?

– Слушай, Кеш, насчет Леопольда… Я все же должна тебе сказать… – Неля снова залепетала что-то непонятное, как тогда, в комнате отдыха.

Однако Кеша почти ее не слушал.

Он наконец увидел Майю! Рыжеволосая богиня, в своей роскошной лисьей шубе, влетела в конференц-зал, на долю секунду опередив Хрюкина, который только крякнул, получив ароматными кудрями по носу. Под шубой у Майи что-то шевелилось и шумно дышало. Позвольте… Позвольте, это же не…

– Голубчики мои, прошу минуточку внимания! – зазвучал мягкий голос директора из всех динамиков.

Хрюкин – в персиковой рубашечке с закатанными рукавами, оголяющими сдобные запястья, в прелестном шейном платочке с персиковыми же крапинками, взял микрофон, встал на подиум рядом с елкой и широкими приглашающими жестами собирал вокруг себя всех сотрудников.

– Вот так, станьте, дети, станьте в круг, станьте в круг, станьте в круг… Хорошо, птички вы мои невелички. Все здесь? Господин Ламперт, я тут, возле елки, а не на голове нашей очаровательной Майи Колокольчиковой, что ты ее гипнотизируешь – кстати, изумительные духи, моя дорогая, и прелестная прическа у тебя сегодня… Итак, объявляю собрание открытым! И для начала, милые вы мои пупсики, я немного испорчу вам новогоднее настроение…

В конференц-зале установилась звенящая тишина.

Внезапно Майина шуба громко, с подвизгиванием, чихнула.

Не может быть! Она притащила на работу собаку!

– Вот, голубчики, вот именно об этом я и говорю, – обиженно сказал Хрюкин, прервавшись на полуслове. – Даже собрание провести не даете. Буквально на лету срезаете. Кто это чихнул?

Майя испуганно запахнула шубу и вжала голову в плечи. Кеша, до конца не осознав, что делает, бросился на амбразуру:

– Это я, Григорий Петрович! Я чихнул.

И тут же ощутил на себе жаркий груз осуждающих взглядов. Словно на него направили тысячи лазеров одновременно. Впрочем, был среди этих взглядов один сочувствующий – от Нели. И главное – один благодарный. От спасенной принцессы.

– Плохо, Иннокентий, плохо! Разве можно чихать, когда директор выступает! Да еще так громко! – погрозил ему пухлым пальчиком Хрюкин. Если бы у Кеши был панцирь, как у улитки, он бы втянул сейчас в него всю голову вместе с р о жками. – Будь здоров, голубчик, потому что здоровье тебе – да и всем вам, птички мои – в ближайшее же время очень понадобится.