Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

Мы с благодарностью отвергли предложение. Соответственно и в его издании не появилось никакого материала.

Мы охотно воспользовались другим видом массовой рекламы. В промежутках между двумя демонстрациями – в апреле и в июне – мы организовали в мае праздник «Красного кружка» под открытым небом: хорошая возможность напомнить о себе и пообщаться с людьми. Местом сбора мы наметили площадь возле Маркткирхе, в самом центре города, и получили на это разрешение. Незадолго до праздника мы узнали, что в то же самое время на той же площади намечено выступление группы канатоходцев, известных двоими головоломными трюками. Городские власти выдали разрешение и им. Конфликт был заранее запрограммирован. Было ли это чистой случайностью, недосмотром властей или они просто хотели испортить праздник «Красного кружка», я не знаю. Во всяком случае, в назначенный день над нашей сценой и над ярмарочными ларьками был натянут канат для выступлений артистов.

На оба представления собралось около 1500 человек. Для выступавших со сцены «Красного кружка» мы были вынуждены повсюду расставить усилители: помимо певцов, хора и кабаретистов, в программе значились грохочущие джаз- и рок-группы. Канатоходцам же, с их опасными трюками, требовалась как раз тишина. Скандал казался неминуемым.

Но выяснилось, что коллеги по искусству куда легче решают свои проблемы, нежели политики. После кратких переговоров нашли компромисс, мы попросту поделили время. Час музыкальной программы, за ним – полчаса на выступление канатоходцев, затем опять представление на сцене и так далее. Через громкоговорители мы объявили публике о выступлении артистов, а они в свою очередь – о нашей программе. Многие из присутствующих сочли выступления канатоходцев составной частью праздника, организованного «Красным кружком». Если власти соединили нас вместе не по ошибке, а по злому умыслу, то их план с треском провалился. Мы объединились, и каждая из сторон от этого только выиграла: число наших зрителей удвоилось. Канатоходцам это очень понравилось.

После одной из пресс-конференций мне позвонил однажды некий, как он выразился, «независимый журналист», неразборчиво пробурчавший свое имя. «Я не смог попасть на пресс-конференцию, но охотно написал бы серьезную статью о ваших акциях». Затем он задал несколько невинных вопросов:

– Сколько вам лет? У вас есть дети? Вам не страшно порой, что полиция может отыграться на вас? Алкоголь за рулем и тому подобное?

Тут я мог его успокоить.

– Знаете, по совету врача и по состоянию здоровья мне в данный момент нельзя пить ничего крепкого.

– Еще один вопрос, господин Киттнер, правда ли, что вы когда-то работали трамвайным кондуктором?

– Действительно, еще учась в школе и некоторое время после ее окончания я несколько месяцев проработал в системе ганноверского общественного транспорта и потому на его вопрос мог ответить только утвердительно.

На следующий день в помойном листке, ошибочно именуемом газетой «Бильд-цайтунг», был опубликован четырехколонник под огромным заголовком: «И так все годы: этот человек мешает движению наших трамваев». А дальше в стиле бульварной газеты шел текст, больше похожий на скромное объявление о розыске преступника: «Бледный юноша стоял на площадке трамвая и отрывал билетики. Его звали Дитрих Киттнер, и он выполнял свою работу не так уж плохо: «У кого еще нет билета?…» Помощник кондуктора Дитрих Киттнер – ведь это имя нам знакомо: тот самый человек, который сегодня, двадцать лет спустя, стоит во главе демонстрации и парализует трамвайное движение Ганновера».

И далее: «Как все же быстро летит время… Что же это за человек, бывший кондуктор Киттнер? Девятнадцатилетним он зарабатывал себе на хлеб в трамвайном депо, имел личный номер 3818 и получал 1,69 марки в час. Некоторое время спустя он закончил школу, изучал юриспруденцию и историю. Экзамены он так и не сдал. (Понимай: глуп и ленив! А учился на деньги налогоплательщиков!) Сегодня он объясняет это так: в то время я начал немного заниматься кабаре, юристов было много, а кабаретистов не хватало. И я забросил учебу… Так просто».

Далее следовал текст, набранный жирным шрифтом: «С тех пор бывший кондуктор колесит по стране. Он ездит на старом «опель-дипломате» (самый настоящий цыган! Лучше бы работал, как порядочный, и купил бы себе новый «фольксваген»!), у него больной желудок (так точно, господин Шпрингер, все они такие), имеет жену. И сын у него тоже есть (!!).

И каждый раз, как повышают цены за проезд, экс-кондуктор застегивает свою куртку, достает из шкафа мегафон и парализует работу транспорта (!!!). И так все эти годы». Поместили и мою фотографию – Для полной ясности.

Классический пример манипулирования общественным сознанием. Факты соответствуют (почти), текст выглядит безобидным, призыв читается между строк, и можно не сомневаться: орда шпрингеровских читателей услышит его. И она услышала. Два дня телефон в моей квартире не смолкал. Меня, мою семью обливали грязью, угрожали расправой: «Мы тебе оторвем башку!», «Твоему сынку надо вспороть живот. Тогда у тебя, свинья, появятся другие заботы, нежели парализовывать (!) движение наших (!) трамваев», «Чтоб ты сдох из-за своего желудка!». Лексика четко повторялась. А один сказал даже так: «Лучше бы ты сам повесился, вместо того чтобы разъезжать на своем «дипломате» и гадить своим прежним работодателям!» Утешало только то, что нашлось немало других людей, которые ничего не имели против «экс-кондуктора». А угрозы по телефону после появления подобных статеек в «Бильд» – дело, в общем-то, обычное.

Травля отдельных лиц вообще была излюбленным средством запугивания.

Мой коллега из «Красного кружка» рассказал мне такую историю: немного задержавшись на работе, он сел в машину и поспешил на митинг, который должен был проходить перед зданием оперы. Не доезжая до центра города, он вдруг обнаружил, что улица блокирована. Полицейские перегородили все пути, хотя процессия должна была пройти не раньше чем через час. У водителей настроение, конечно, гнусное. И вот мой друг выходит вперед и осведомляется у полицейских, почему закрыт проезд. Следует точный и заранее подготовленный ответ: «Жалуйтесь господину Киттнеру. Он живет на Бишофсхолердамм, 88».

Эту справку, как рассказал мой друг, полицейский давал всем, кто к нему обращался.

Разумеется, еще лучше расправляться с «зачинщиками» при помощи юстиции. Но поскольку наши выступления носили ненасильственный характер, сделать это было непросто. Несколько полицейских протоколов, которые мне были подброшены в 1970 году, неопровержимо доказывают это. Приведу выдержку из рапорта сотрудника уголовной полиции: «Около 19 часов я вел наблюдение и фотографировал главного оратора – Киттнера на Курт-Шумахерштрассе, на остановке «Штайнтор», когда он вместе с другими демонстрантами, встав на трамвайные рельсы, руководил блокадой. Его устные распоряжения я мог слышать лишь отрывочно, их смысл был таков: демонстранты должны взяться за руки и создать преграду. Насильственных действий против полиции не предпринимать…»