Анатолий Софронов - Московский характер

Потапов. Мой?!

Северова (скромно) . Твой, Алексей Кирьяныч.

Потапов (рассмеявшись) . Вот характер женский! Ведь нет разума, одно голое чувство.

Северова. А ты одень его. (Расстегивает портфель, достает яркий отрез ткани очень красивой расцветки и, развернув, бросает его на стол.) Вот! Хорош?

Потапов (пробует на ощупь) . Сколько платили в комиссионном?

Северова. Потапов! Это нашей фабрики. Пробная. Да если твоя Ирина оденется в такое?!

Потапов. А зачем ей? Она профсоюзный деятель. Я б для профсоюзных деятелей форму изобрел. Коричневое платье с черным передником. Заседать в таком удобней.

Северова. Помоги нам, не сопротивляйся. Подсоберешь резервы — ведь профиль-то близкий, ведь не ткацкий станок, а электрогравировальный. Понимаешь, для всей текстильной промышленности, для всей!

Потапов. О женщины, женщины! И как вам доверяют государством управлять? Милая моя, хлеб нужен. Я станки для сельхозмашиностроения выпускаю.

Северова. Я ж тебе не предлагаю заменить. Ты справишься с двумя заказами. Совместишь. Я знаю твою мощность.

Потапов. Мою? Преувеличиваешь. Да ты пятилетний план читала?

Северова. Все читала. А если что новое появляется, полезное, думаешь, будем ждать следующей пятилетки?!

Потапов. Слушай, Ольга Ивановна, ты сама директор, должна понять: что значит принять новый заказ? Мне ж тебе не нужно объяснять. А у меня такие планы, такой разворот предполагаю сделать... Пятилетку в три с половиной года. А ты — с ситцами!

Северова. Я тоже хочу, ну хотя бы в четыре...

Потапов. Бог в помощь...

Северова. Ты хотя и не бог, а прошу у тебя помощи.

Потапов. Демагогия, Ольга Ивановна. Типичное женское легкомыслие.

Северова. Ты так думаешь?

Потапов. Конечно.

Северова. Значит, нет?

Потапов. Нет.

Северова. Ошибку допускаешь, Потапов. Мы думали в тебе найти поддержку.

Потапов. Рекомендую тебе не тратить понапрасну время, а двигать ваш станок, как и положено в таких случаях, по всем бюрократическим инстанциям.

Северова. Странные слова ты говоришь, Потапов. Ну ладно, только имей в виду: у нас московский характер. Уж если что мы решили сделать для пользы народа, сделаем, как бы ни было нам трудно.

Потапов. Желаю удачи. Только ты бы лучше о своей фабрике подумала, с планом-то у вас того...

Северова (пряча ткань в портфель) . Не беспокойся...

Потапов. Женишка бы тебе найти, злость бы, может, пропала, а то лютуешь.

Северова. Это уже не твоя печаль. До свидания. (Уходит.)

Потапов (стоит, барабаня пальцами по столу) . Характер, выдумала тоже, московский... А у нас, что ли, бразильский? И что они власть такую взяли?

Входит Зайцев.

Зайцев (подавая Потапову пакет) . Вот, из министерства прислали!

Потапов (вскрывая пакет) . Ну, что тут нам пишут?

Зайцев. Наверно, благодарность. А может, премия?

Потапов (читает; по мере того, как знакомится с содержанием пакета, улыбка сходит с лица) . Так, так... Уже успели. Нет, ты подумай, Сергей Сергеич! Уже успели! Что ж, поборемся, товарищи женщины! Вы с характером, а мы что, в лесу родились? Как думаешь?

Зайцев. Насчет женщин - отрицательно.

Потапов. Так вот, дорогие женщины, на этот раз мы вам дорогу не уступим. Будем невежливыми, Сергей Сергеич. Вот что, давай сюда Кривошеина. Хотя... стой! Потом Кривошеина. (Взял бумагу, спрятал ее в портфель.) Они в министерство - и я в министерство! (Зайцеву) Передай в цех, пусть форсируют сборку. Слышишь?

Зайцев. Слышу, Алексей Кирьяныч... Только, в чем дело, не пойму...

Потапов. Я им выгравирую такое на память... такие рисуночки будут...

Зайцев. Это для клуба, что ли?

Потапов. А-а, Зайцев!.. Вот приеду из министерства, узнаешь. Скажи Кривошеину, чтоб ожидал меня. И нажимай здесь.

Зайцев. Когда будете?

Потапов. Не знаю. (Уходит.)

Зайцев. Что за рисунки? Вот человек! (Садится на место Потапова. Снимает трубку.) Диспетчера. Передайте в сборочный - Алексей Кирьяныч приказал форсировать сборку... Уже сто сорок? Хорошо... Какие еще указания? Неважно. Но они будут, указания будут. Обязательно будут... Какие? Неважно, какие... Важно, чтобы были указания!

Столовая в квартире Потапова и Гриневой. Просторная светлая комната. Квартира расположена на пятом или шестом этаже. Ощущение высоты создают сотни огней в других домах, видных через раскрытую дверь балкона. В столовую ведут две двери из других комнат. Московский летний вечер. За окнами все еще светло. Вместе с открытием занавеса в комнату входят Гринева и Кружкова. У Гриневой в руках газеты и письмо, она только что вытащила их из почтового ящика. Кружкова останавливается на пороге балкона. Гринева зажигает свет.

Кружкова. Зачем, Ирина Федоровна, свет зажгли? Еще видно.

Гринева. Не люблю полумрак. Или темно, или полный свет. Садись, Аня. Будем хозяйничать. (Достает из буфета заварной чайник.) Мы с Алексеем чаевники. (Уходит и возвращается.) Поздно актив кончился.

Кружкова. Вы хорошо говорили, Ирина Федоровна.

Гринева. Жизнь научит. А потом, знаешь, складно говорить не так уж трудно.

Кружкова. Трудно. Ко мне приходят разные люди. Простые и непростые. Иной говорит, а я чувствую: проверяет меня, где я неправильно скажу, где не знаю чего, — а я еще многого не знаю. А мне говорят, просят меня: помогите, решите, вмешайтесь! А если мне самой нужно помочь?

Гринева. Да, депутату нельзя ошибаться.

Кружкова. Вот меня и беспокоит... Вот хотя бы эта Свиридова.

Гринева. Наша Свиридова?

Кружкова. Она... Пришла ко мне, плачет. «Может, мне не к вам надо было, говорит, может, в партком или еще куда, а я к депутату решила. Своя работница, говорит, поймет. Муж вернулся из армии. Ушел слесарем, вернулся капитаном. Говорит мне: «Отстала ты от меня, трудно нам понять друг друга, запросы, говорит, у тебя, и вообще, говорит, культура страдает. Не ровная мы пара теперь. Давай врозь». Объявление в «Вечерку». А какое же тут объявление, когда у меня двое ребят! Да что ребята? Ребята - полбеды. Я их прокормлю. Жили без него. А как быть с любовью? И в чем я отстала? От кого я отстала? Я на Почетной доске. День и ночь работала всю войну. И сейчас. Не хочу я врозь!» - говорит. И плачет: «Помоги, Анна Сергеевна, ты депутат, ты все можешь». А как помочь? И мне горько стало. И я сижу и плачу. Сидим и обе плачем.