Фома Топорищев - Апокрифические истории

- Изволь. Существенная часть истины, ставшая мне очевидной, состоит в том, что в мире нет ничего лишнего.

- Ну, это, хм.., достаточно очевидно, хотя и... небесспорно. Что еще ты постиг?

- Я понял, что бессмертие без смерти невозможно.

- Вот как? Звучит парадоксом в стиле древних греков... И какие же из этого выводы?

- Я не занимаюсь выводами. Выводы за меня сделают другие.

- М-м-да... В этом все и дело. Видишь ли, Христос, части истины, ставшие тебе известными, сами по себе достаточно безобидны. Опастность представляют выводы. Ты, увы, не обременяешь себя их изготовлением, а выводы из твоих частей могут быть самыми разнообразными. Например такими: чтобы все обрели бессмертие, нужно всех умертвить.

Христос усмехнулся.

- Действительно, кое-кто уже поговаривает о Конце Света. Конечно, тот, кто не понимает, чем необходимое условие отличается от достаточного, может сделать и такой вывод.

- Ну, хорошо, - теперь усмехнулся Пилат. - Ты как всегда прав, галилеянин. Но вот что касается истины, ускользающей от нас... Я, кажется, знаю один способ, как поймать ее за хвост... Воды! - коротко приказал он.

Слуга немедленно подал таз с водой. Пилат кряхтя поднялся с ложа, опустил руку в таз, выпрямился и подошел к Иисусу.

- Как ты думаешь, прилипнет истина к моим рукам?

Иисус мотнул головой.

- Возможно, - сказал он. - Но ведь ты испачкаешь руки.

- Но ведь я познаю истину. Вопрос только в том, стоит ли она испачканных рук... Что же касается бессмертия - тут ты прав.

Он сделал знак и Христа увели. Пилат некоторое время рассматривал свою ладонь, а потом прошептал:

- Истина! Ему нужен вовсе не Бог, ему нужна истина. Он хочет попасть в вечность и вряд ли успокоится. Я бы мог... Но нет, сегодня нехороший день. Жарко... Пожалуй, я просто вымою руки и пойду вздремну.

----

Иоанн Златоуст с трудом разлепил веки.

"Приснится же такое, - подумал он, - просто чертовщина какая-то!"

Он встал и выглянул в окно - там стояла кромешная тьма.

"Ну вот, - подумал Иоанн, - не видно ни зги. Тьма египетская! Должно быть, сейчас глубокая ночь."

Комната, где он находился, была почти пуста. Только лежанка, стол, тусклая лампада на нем, да голые стены кругом. Как он сюда попал, Иоанн не помнил. Помнил только, что после молебна они с приятелями решили идти в синагогу и устроить там диспут с иудеями по поводу того, можно ли считать церковное вино олицетворением крови Христовой. Но кому в голову пришла в голову эта дикая идея, ведь Иудеи вообще не признают Христа, как такового?!

"Нет, вчера определенно вышел перебор... Голова трещит, а во рту так пакостно, словно я всю ночь жевал Священное писание."

Он торкнулся в дверь - та со скрипом распахнулась. И только теперь Иоанн обнаружил, что кроме легкой набедренной повязки на нем ничего нет.

"Черт меня побери, хламиду-то сперли! Интересно, кто? И где, собственно, я нахожусь?.. Ба, да это же тот самый постоялый двор, где мы вчера вкушали кровь Христову столь неумеренно!"

Он вернулся в комнату и снова выглянул в окно.

"Так и есть - окна закрыты ставнями. Сейчас, должно быть, уже полдень, а вечером... Боже мой, вечером у меня проповедь и богословский диспут... Ну, диспут еще туда сюда, а вот проповедь... Что, интересно, скажу я своей пастве? И где взять хоть какую-то мало-мальски приличную одежду."

Иоанн заметался по комнате, заметил простыню на лежанке и, стянув ее, обернул вокруг тела.

"Проповедь... После такого сна не то, что проповедь... О чем, биш, я хотел говорить?.. Да, об адских муках и конце света... Как можно говорить об адских муках, если голова раскалывается, а в желудке бурлит, как в тех котлах!.. Бр-рр, ну и сон...Хм, а почему бы не рассказать им этот сон?.. Если уснастить его назиданиями и ссылками... Впрочем, и ссылок не надо - так сойдет!.. Решено."

Именнно эта проповедь впоследствии и легла в основу "Откровения Иоанна Златоуста".

----

Гамлет сам себе:

- Быть или не быть?.. А в чем, собственно, разница?

----

Дон Жуан - Дону Кихоту:

- Вы боретесь с мельницами, и не считаете эту борьбу напрасной тратой времени?

- Друг мой, предоставим считать ростовщикам, а сами займемся мужским делом... Что до мельниц - они достойный противник, ибо совершенно непобедимы.

----

Командор - Дону Жуану:

- ...Я же, со своей стороны, полагаю, что ваша система не вполне последовательна. Но пуще того - она бесплодна!

----

Дон Жуан - Командору, протягивая руку:

- Вот вам моя рука, и давайте, наконец, покончим со всеми этими раздорами. Я женюсь на донне Анне и все постепенно успокоится.

Командор, поудобнее устраиваясь на постаменте:

- Хорошо, будь по вашему. Но... Дело, видите ли, в том, какую фамилию будет носить моя бывшая супруга...

- И только-то! Разве это имеет такое уж принципиальное значение?

- Разумеется, нет. Чистая условность, мой друг, чистая условность.

- Я буду носить свою фамилию, а донна Анна пусть оставит прежнюю, чтобы лишний раз не будоражить общественное мнение.

- Почему бы и тебе не принять ее фамилию?

- Мне?! Помилуйте, как можно! Ведь я - Дон Жуан! Да надо мной люди будут смеяться!

- И что с того. Они пусть смеются. а ты знай делай свое дело. Смеяться-то будут не над Доном Жуаном, а над мужем моей жены...

----

Один из актеров театра "Глобус" - Вильяму Шекспиру:

- Послушай, Шекспир, вот, говорят:"сапоги выше Шекспира", как это понимать?

- Должно быть, каблук высокий.

- А еще говорят, что когда-нибудь ты станешь великим поэтом.

- Разное говорят...

- Что же получается - великий, а сапоги выше?

- Видишь ли, при жизни редко кому удается выскользнуть из-под каблука. А когда душа воспарит, сапоги не вознесутся...

----

Рафаэль - Рембрандту:

- Ты великий живописец, Рембрандт, но, если говорить честно, твой портрет с женой мне не нравится. То есть, исполнение блестящее, но сам сюжетец...

- Находишь его непристойным?

- Нет, но совершенно ни к чему было выносить ваши семейные дела на суд истории. Хотя, конечно, история и не то спишет...

----

Сальери - Моцарту:

- А что, дорогой Моцарт, как поживают твои сонаты? Не боишься, что они тебя переживут?

----

Сальери - вошедшему Моцарту:

- Моцарт, мне точно известно, что вчера вы опять сочиняли свой реквием. Одно из двух: либо вы сошли с ума, либо всерьез решили покончить счеты с жизнью... Подумайте, что вы делаете! Вы - величайший музыкальный гений, равного которому нет в истории человечества. И вы...

- А-а, глупости, - бросил Моцарт легкомысленно. - Бах тоже был гений, но ведь и он умер. Перед смертью, брат Сальери, все равны.

- Но реквием!.. Тебе всего тридцать с небольшим - пиши сонаты, сочиняй кантаты, симфонии, наконец. Нельзя искушать судьбу - она может отомстить...

- Послушай, Сальери, ты мне надоел. Хорошо тебе говорить, если ты постиг гармонию в совершенстве, проверил ее геометрией.., или чем там бишь?