Михаил Задорнов - Энциклопедия всенародной глупости

После трёх дней, проведённых на свежем кёльнском воздухе свободы, мы возвращались все вместе одним самолётом в Москву. Экономклассом. Тогда никто из нас и мечтать не мог о бизнес-классе. Каждый раз, проходя мимо отсеков для избранных, очень противных зажиточных капиталистов, с завистью смотрели на тех, кому было, куда свободно вытянуть ноги, и кого в течение полёта должны были поить бесплатно и… безлимитно! Слово не русское, но очень точно отражающее процесс. От таких мыслей зажиточные капиталисты казались нам ещё противнее, нежели их описывали в советских учебниках для средней школы. И даже противнее, чем рисовали в журнале «Крокодил».

В экономклассе сидели все рядом, кучкой. Для начала выпили за удачную поездку. Стали хвастаться, кто что купил: магнитофон, костюм, галстук, туфли, машинку для выбривания волос из ноздрей, косточку для любимой собаки… Выпили по второй! Угощали друг друга по очереди. У каждого оказалось в сумке по бутылке водки, заначенной ещё с позавчерашней свадьбы. И вдруг Ширвиндт, который всё это время больше молчал, вернее, умалчивал о том, что они с женой купили в Кёльне, не выдержал и сказал:

– Должен сознаться, господа, что мы с Наташей купили в Кёльне землю!

Все разговоры о купленных галстуках, костюмах, собачьих косточках и волосовыдералках тут же поблёкли.

– Как землю?

– Где?

– В каком районе?

– В самом центре Кёльна! – не без гордости признался Ширвиндт.

В голове у каждого пронеслись различные мысли. Неужели Ширвиндт ещё занимается бизнесом? Торгует нефтью, бензином, сжиженным газом? А может, получил наследство? Первым решился на уточняющий вопрос Жванецкий:

– И сколько же соток?

Мы все замерли в ожидании смертельного приговора нашим «блошиным» покупкам.

– Да немного… – довольно равнодушно, этак по-ширвиндтовски, ответил Ширвиндт. – Наташа, покажи!

Его супруга вытащила из шуршащего пластикового пакета глиняный горшок с удивительно красивым и необычным домашним цветком.

– Вот, видите! – показал Ширвиндт на горшок с цветком, в котором, естественно, была земля – земля, купленная в Кёльне!

©

В Мюнхене один наш турист долго искал магазин, где бы товары были подешевле. Наконец, нашёл на окраине города лавку: на витрине и пиджаки, и пальто, и костюмы… Обрадованный своим открытием, заскочил в эту лавку и давай всё подряд примерять. Продавцы собрались вокруг, ничего не понимают, с удивлением на него смотрят. Оказалось, это была химчистка!

©

Из письма бывшего военнослужащего.

«Во второй половине 80-х в чине капитана служил в Германии. Нам поручили оборудовать место для вождения БТР на плаву. Не вопрос… Расставим на воде пенопластовые буйки. А как же ночью?.. Правильно – на буйки поставим лампочки. А чтобы не замкнуло? Ерунда вопрос – изолируем их, поместив в презервативы.

Сказано – сделано. Я поехал с лампочкой в кармане в немецкую аптеку.

– Фройлен, нужен презерватив!

– Ya, gut.

– Но побольше размером!

Далее с уважением:

– Gut, – и даёт.

– А побольше нет?

Ещё больше уважения:

– Nein.

– Хорошо, только я сейчас померяю… – С этими словами распахиваю полу шинели…

Аптекарша орёт: «Nein… Nein…» Я достаю из кармана галифе лампочку…

В общем, вождение БТР на плаву состоялось».

В 90-м году с народным артистом СССР Василием Лановым летели после гастролей по Израилю в Москву через Кипр. Кипр тогда был белым пятном в сознании советского человека. Никто и подозревать не мог о таком бурном его развитии после развала Советского Союза.

Наш рейс на Кипре задержали. Мы поехали с Василием на берег моря позавтракать в каком-нибудь прибрежном кафе, а заодно и полюбоваться той античной природной красотой, где когда-то из волн вышла Афродита. Кафе выбрали с самообслуживанием, чтобы не объяснять официантам жестами, как выглядит блюдо, которое мы хотим заказать. Взяли подносы, пошли вдоль стендов с выставленными блюдами… От изобилия глаза разбегались. Нам, советским людям, привыкшим к макаронам по-флотски, жареной колбасе с пюре и как к самому изысканному блюду – котлете по-киевски, большинство этих блюд казались заброшенными из другой цивилизации неопознанными объектами. Названия тоже не проясняли их внутреннего содержания. Ценники были на английском языке. Но я тогда по-английски мог свободно сказать только фразу типа: «Мне вот это, это и это!» И добавить: «Пожалуйста!» А потом, когда мне «это, это и это» дадут, ответить «спасибо». То есть я был как раз из тех забавных русских, над которыми столько раз впоследствии сам же смеялся, когда, к примеру, желая в рыбном ресторане заказать сома, один из наших туристов пытался объяснить официанту, что это такая fish с big face.

В общем, не мудрствуя лукаво, мы решили с Василием не ломать себе голову, а традиционно взять на завтрак по-советски яичницу. Правда, выставленная на стенде яичница показалась нам поначалу какой-то странноватой – излишне зеленоватой. Впрочем, она не могла быть вчерашней. Это же не наша студенческая столовая. Это Кипр! На Кипре – капитализм! При капитализме не бывает вчерашних продуктов. В то время мы искренне верили, что у капитализма, в отличие от нашего социализма, человеческое лицо. Может, просто у них здесь другие куры несут совсем другие яйца вот такого зеленоватого оттенка. Правда, ещё настораживало то, что сверху яичница была затянута полиэтиленовой плёнкой. Впрочем, это, наверное, капиталистическая забота о человеке и о яичнице одновременно, чтобы на неё не попали микробы от проходящих мимо людей. Василий первым поставил тарелку с яичницей себе на поднос. И тут к нему подбежала уборщица-киприотка и начала, хихикая, что-то объяснять на своём языке, причём достаточно темпераментно. Я ещё тогда подумал: «Надо же, какая тупая. Нам, русским, что-то пытается втолковать на киприотском. Как будто мы его в школе изучали».

– Мы только немного понимаем по-английски, – попытался объяснить ей Лановой.

Киприотка перешла на английский, который у неё был ещё хуже, чем у нас. В конце концов мы поняли только одно: пытаться понять киприотку, говорящую по-английски, так же невозможно, как чукчу, выражающегося по-осетински. Правда, одно слово она повторяла так часто, что оно показалось нам знакомым: «Ту лук!» Это своё «ту лук» она отчётливо произнесла несколько раз подряд, при этом показывала всё время на взятую нами яичницу. К нам стали подходить другие работники столовой. И все упорно повторяли одно и то же: «Ту лук, ту лук». И тоже бесцеремонно тыкали пальцами в бедную, ещё больше позеленевшую от этого яичницу. Мы понимали, что «ту лук» означает «смотреть». Но что они имели в виду, куда смотреть, на что смотреть?