Валерий Михайлов - Записки на портянках

Приезд Партдонта и товарища Лизы, как ее называли соратники по революции, ознаменовал новую эру нашего городка. Они моментально сколотили группу прогрессивных граждан, куда вошли и мой друг Донтр с Задавакой. Задавака была ничего, особенно задница… Но мы сейчас о другом.

В тот день я, как обычно, гулял, то есть брел, куда глаза глядят. Вдруг я увидел на лавочке в скверике Донтра и Наташку.

– Привет. Давно не виделись, – поздоровался я и уселся на лавочку рядом с Донтром. – Я тут посижу с вами.

Задаваку перекосило.

– Скажи ему! – прошипела она Донтру на ухо так, чтобы я мог услышать.

– Хочешь революционное поручение? – спросил меня Донтр.

– Смотря какое, – решил я повыпендриваться, хотя сердце у меня не то, что забилось, а запрыгало по всему телу от радости.

Еще бы! Такое выпадает не каждый день. У нас теперь все только и говорили, что о революционерах, а некоторые даже стали читать газеты, до чего раньше никто бы не додумался. Теперь мы были, как Санкт-Петербург. Отовсюду слышалось: стачка, конспирация, демократия, социализм… Эти слова стали такими же обиходными, как молоко или сельдь.

Я давно уговаривал Донтра взять меня на сходку к революционерам, куда они с Наташкой ходили, чуть ли не каждый вечер. Но Донтр постоянно отнекивался, и говорил, что революция – дело не детское, что мал еще, подрасти надо. И вот теперь он посылает меня в самое сердце революции с важным поручением. Я был на седьмом небе.

– Так вот, Ебан. Надо срочно передать товарищу Партдонту пакет зеленого табачку.

– А что в табачке?

Я еще не верил, что меня посылают просто с каким-то табаком. Тут, понимаешь ли, революция, пролетариат, свобода для всех, а я с зачуханным табаком. Должна же быть какая-то тайна, интрига.

– Зеленый табачок – это не простой табачок. Это особенный революционный табачок. Покурят его революционеры, и думают о революции. И смотри: Охранка очень не любит, когда революционеры курят зеленый табачок. Так что смотри не попадись, – он протянул мне небольшой бумажный сверток.

Окрыленный, я побежал к Партдонту. Наконец-то сбываются мечты! Наконец-то я, Ебан Пшишков, а не кто-то другой, войду в эту святая святых! Я стану революционером! Социалистом! Другом всех угнетенных и врагом охранок и буржуев!

– А ну стоять! – рявкнул, возникший словно из-под земли, ротмистр Голопопенко. – Подь сюда, паршивец.

Мое сердце похолодело. Ведь надо же, охранка! И кто бы мог подумать! Хорошо гады работают! Что делать? Я забился в темный угол, и, не знаю, как у меня это получилось, но я проглотил весь пакет одним махом, как был в упаковке. На мое счастье ротмистр этого не заметил. Он больно вывернул мне руку, и принялся шарить по карманам. От него несло перегаром, чесноком, гнилыми зубами и застарелым потом. Волна тошноты подкатила к горлу. «Не сметь! – говорил я себе, – ты не имеешь права!» На тебя надеются товарищи по революции, а ты… Наконец, вывернув всю мелочь в свой огромный кулак, он отпустил мою руку.

– Пошел вон, мерзавец!

Я получил пинок казенным сапогом прямо под копчик. От боли я хотел заплакать, но, вспомнив, какая ответственная миссия на меня возложена, пересилил себя, и побежал к Партдонту.

– Я к вам от Донтра, – выпалил я, едва открылась дверь.

– А… Заходи, – немного устало пригласил меня Партдонт.

В большой хорошо освещенной комнате сидели товарищ Лиза и одетый в пальто прямо на голое тело незнакомец. Обстановка… Да, собственно, как и у всех. И чего рассюсюкивать про кровати и стулья? Так вот, вместе со мной и Партдонтом, нас было четверо. Все смотрели на меня.

– Донтр прислал меня с зеленым табачком, – повторил я для всех.

– Это хорошо, – с довольной улыбкой проговорил нараспев человек в пальто.

– Только у меня его нету, – краснея, признался я.

– Как нету? Ты чего, паря?! – воскликнул человек в пальто и даже вскочил на ноги.

– На меня напала охранка, и мне пришлось его проглотить.

– Давно?

– Минут пять…

– Может и не поздно. Донтр бумаги накручивает больше, чем табака, да и рожа у него… – решил человек в пальто.

Чего ему моя рожа? На свою бы посмотрел. Нет, не нравится мне этот тип в пальто. Может он конечно и революционер, но без таких вот… революция бы только выиграла. Я уже хотел, было, выдать ему все, что я о нем думаю, но меня опередил Партдонт:

– Будем делать клизму.

– Вы чего? – вмешалась товарищ Лиза. – Какая клизма! Надо срочно промывать желудок!

– Может еще за апельсинчиками сбегать? – съязвил тип в пальто.

– Оно еще в желудке! Какой же вы, Константин! – товарищ Лиза презрительно сжала губы.

Так ему, гаду!

Несколько неприятных минут, и вот в тазике уже лежит мокрый, но совершенно целый пакет с зеленым табачком.

– Он же нихрена тянуться не будет! – капризно прогнусавил человек в пальто.

– В духовку? – спросил Партдонт.

– Будем варить молоко! – вставила свое веское слово товарищ Лиза.

– После этого?!

– Что за мещанство, Константин! Перекипит, ты даже не заметишь… Лучше принеси даме папироску.

Константин в пальто достал из кармана портсигар (СЕРЕБРО!) и протянул товарищу Лизе. Она взяла папироску, и, прикурив от свечки, изящно закурила.

Партдонт молча указал мне на пустой стул, и удалился с Константином на кухню. Через несколько минут пошел приятный терпкий запах.

– Пей, – Партдонт протянул мне железную кружку с мутной, серо-зеленой жидкостью.

– Что это? – спросил я.

– Ты пей, узнаешь.

Напиток был душистым, горьким и в то же время приятным.

– В карты играешь? – спросил меня Константин.

– Смотря во что.

– В дурака. Мы тут бриджей не держим.

– А кто в дурака не играет? – ответил я вопросом на вопрос.

– Я, например, – сказала товарищ Лиза с вызовом в голосе.

– Ты только в дурочку можешь…

– Костя! – осадил его Партдонт.

– Да я ничего, шучу.

Играли они замечательно. То есть проигрывал все время я. С любой картой, и если на моих плечах пока что были только дамы, то это потому, что они не всегда могли собрать нужные карты. Я все ждал, когда же они заговорят о революции, но разговор все время вертелся вокруг сплетен, карт и какого-то Маркса, который что-то там написал про призраков. В общем мутота всякая.

– А ты хотел, чтобы вот так сразу они тебя в революцию и приняли? – спросила меня пиковая дама.

– Но я же…

– Что ты же? – вмешался бубновый туз.

– Думаешь, принес пакет, так все, уже свой? Знаешь сколько таких своих оказались трусами, предателями и провокаторами?

– Тебе все расскажи, а вдруг ты на охранку работаешь?

– Вот они тебя и проверяют.

Туз и дама говорили, перебивая друг друга. Дама махала руками, а туз надувал подушечку до почти круглого состояния.