Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал второй

Тут Петр Ильич уже не просто осмелел, а даже несколько приборзел и вошел в некоторый раж: в Аркадия Витальевича последовательно полетели два десятка куриных яиц, четыре горшка с геранью, набитое доверху мусорное ведро, утюг бывшей супруги, гладильная доска, маленький кухонный телевизор, большой телевизор из гостиной, обеденный стол, диван, кровать, холодильник «Лысьва» и, в довершении всего, Петр Ильич прыгнул на Аркадия Витальевича сам.

И уже на подлете Петр Ильич разглядел, что Аркадий Витальевич не на скамейке лежит, которой, к слову, отродясь у подъезда не было, а в натуральном гробу…

В общем, когда родственники наконец-то вышли из подъезда, дабы отправить усопшего в последний путь, то изрядно поразились увиденному. А безутешную вдову, говорят, увезли в психиатрическую больницу.

Петр Ильич Мертвецкий панически боялся самого себя.

Тут вот что: каждую ночь, когда Петр Ильич собирался засыпать, к нему являлся он сам и начинал оскорблять нехорошими словами и натурально душить. Хуже, когда Петр Ильич являлся самому себе днем – тогда случалась форменная драка с тяжелыми увечьями.

И что только не делал Петр Ильич, чтобы избавиться от своего фантома: и к профессорам от медицины обращался, и к настоятелям всяким религиозным, и к колдунам со знахарями – все без толку. Профессора обследования медицинские проведут, настоятели перекрестят и святой водой обрызгают, колдуны и вовсе черте что наворотят, что потом вся квартира дымом провонявши. Да и только. А Петр Ильич как являлся самому себе, так и является.

А однажды случилось страшное: Петр Ильич, в очередной раз явившись самому себе, все-таки умудрился задушить самого себя насмерть. И остался только один Петр Ильич. Правда тот, который являлся или тот, к которому явление происходило сказать трудно, так как в момент удушения было темно, и кто кого задушил – даже сам Петр Ильич не разглядел.

Но как бы там ни было, с тех самых пор Петр Ильич живет припеваючи, и о прошедших событиях старается не вспоминать.

Чего и нам желает.

Петр Михайлович сидит в кресле и смотрит на стол. На столе сидит огромная жаба, которая, протяжно квакая, смотрит в ответ на Петра Михайловича.

Кроме того, Петру Михайловичу ясно видится, что жаба не только квакает, но и как-то панибратски подмигивает ему правым глазом, хотя ни с какими жабами Петр Михайлович дружбы не водил. И даже любезную супругу Антонину Фердинандовну слегка недолюбливал, не говоря уж об ее матушке.

Самое неприятное в этой истории было то, что Петр Михайлович совершенно не мог сообразить, откуда, собственно, эта жаба вообще взялась. Вот еще давеча вечером, когда они откушивали водки с Аркадием Васильевичем, никакой жабы и в помине не было. А тут нате – сидит, квакает, да еще и подмигивает возмутительнейшим образом.

А в это время, Аркадий Васильевич, с ногами забравши на стол, с ужасом взирал на матерого кабана, сожравшего Петра Михайловича, и теперь цыкающего окровавленным клыком на него самого. Причем откуда взялся этот кабан-людоед – Аркадий Васильевич совершенно не мог припомнить. Еще давеча вечером, когда они с Петром Михайловичем откушивали водки, то никакого дикого кабана и в помине не было. А тут нате-с! Еще и Петра Михайловича сожрал, и теперь на него посматривает!

В общем, в тот момент, когда Петр Михайлович смертельно вдарил жабу по голове кочергой, Аркадий Васильевич метко выстрелил в матерого кабана из нагана…

Петр Михайлович, получивши увесистую оплеуху от Марии Семеновны, в сердцах изрубил топором обеденный стол, за что получил оплеуху вторично.

Расценив это как прямое оскорбление, Петр Михайлович изрубил топором сервант вместе с сервизом и разной посудой, за что ненадолго был оглушен чугунной сковородкой.

Пришедши в себя, Петр Михайлович расстрелял из ружья платяной шкаф Марии Семеновны, а за одно и ее перины.

Мария Семеновна не стала молча наблюдать за гибелью личного имущества и приложила к разгоряченной голове Петра Михайловича холодный утюг, отчего Петр Михайлович чуть было не преставился.

Пришедши в себя, Петр Михайлович распихал динамитные шашки, заготовленные для закидушек, по кухне, ванной комнате и в уборной. После чего, запаливши шнуры, попытался скрыться через окно, но был оперативно схвачен Марией Семеновной и заперт вместе со всем динамитом в кладовке.

После этого, по возвращении Петра Михайловича, конфликт был полюбовно улажен, и Мария Семеновна отправилась на кухню доваривать борщ, а Петр Михайлович засел над автобиографической повестью о своем полете на Луну.

Петр Семенович прикупил по случаю банку своего любимого консервированного зеленого горошка.

А надо сказать, что он настолько любил консервированный горошек, что мог поедать его буквально круглосуточно. Он и сейчас с удовольствием пополнил бы запасы любимого продукта, да как назло в гастрономе оставалась последняя банка.

Пришедши домой, Петр Семенович не спеша разделся, прошел на кухню, поставил банку на стол, достал консервный нож и большую ложку. От предвкушения, у него в животе раздались недвусмысленные звуки, и сладко засосало под ложечкой.

Но Петр Семенович по-прежнему не спешил: согласно заведенной традиции, перед вскрытием банки необходимо было принять сто грамм водки, для, так сказать, усиления аппетита. Что Петр Семенович, опять же не спеша, и сделал. После чего обтер банку полотенцем, взял нож и приступил к вскрытию.

Но как только он вогнал нож, из отверстия с диким свистом вырвался зеленый дым, сверкнуло яркой вспышкой, и банка взорвалась с таким грохотом, что вздрогнул весь дом и начисто повышибало окна…

Ну ладно – тут мы слегка приукрасили, конечно. Ничего такого не было, и Петр Семенович вполне благополучно вскрыл банку.

После чего, опять-таки согласно заведенной традиции, выпил еще сто грамм водки, отогнул крышку, взял ложку и… уронил ложку на стол: в банке сидел маленький бородатый человечек и совершенно безмятежно уписывал горох за обе щеки, накалывая горошины на маленькую шпагу!

Ну, ладно-ладно! Мы и тут слегка приврали – не было никого в банке! Так что Петр Семенович с превеликим удовольствием приступил к трапезе и в три присеста эту банку осушил.

Но без человечков и взрывов, согласитесь, довольно скучно кушать консервированный зеленый горошек.

Петр Семенович, от нечего делать, смачно харкнул в лицо Егора Потаповича, отчего немедленно словил от того увесистую плюху в ухо.

– Хм… – подумал Петр Семенович и снова смачно харкнул в лицо Егора Потаповича.