Александр Иванов - Прощай, Петенька. Русский нуар. Записки врачей

– Справеделиво! А как же она усидела здесь с больным животом? Это вас не смущает?

– Нет. Это нормально. Вполне укладывается в формат.

– Значит, это ваше окончательное слово? У нее болел живот?

– Да.

– Теперь внимание – правильный ответ. Увы! У нее была депрессия! Давайте мы спросим у самой Несмеяны. Дорогая Несмеяна, почему вы в депрессии?

– Потому что у вас шутки дебильные. И сами вы дебилы.

– Спасибо! Мы не прощаемся, друзья, оставайтесь с нами ровно на одну минуту!

Новый главврач обожал командный дух и командное строительство. Очередной мозговой штурм был посвящен личности гинеколога. Гинеколог был нелюдим и не вписывался в дружный коллектив.

– Он ценный работник, – заметил начмед. – Сплошные благодарности. Пусть работает, как хочет!

– Так не годится, – возразил главврач, человек молодой и энергичный. – Коллектив это единый организм. Каждый член выполняет определенную функцию. Выделяют, в частности, председателя, направляющего, работника компании, новичка, командного работника, исследователя ресурсов, наблюдателя-оценщика и завершителя-отделочника. А кто такой гинеколог? Никто. Он отшельник и этим подает дурной пример. Давайте думать, как вовлечь его в общественную жизнь.

Воцарилось молчание. Начмед играл авторучкой. Хирург рисовал узоры, терапевт откручивал пуговицу.

– Может, устроим футбольный матч? – предложил инфекционист. – Товарищеский. Поставим гинеколога на ворота.

– Хорошая мысль, – одобрил главврач. – Еще?

– Капустник, – пискнула главная сестра. – КВН. Скоро восьмое марта.

– Отлично. Еще?

Было видно, что эти советы чем-то не нравятся главному. То есть он рад, но хочет большего.

– А давайте его полечим, – подал голос окулист, гораздый на всякие гадости. – Все вместе.

– Полечим? От чего?

– От чего-нибудь. На днях начнется профосмотр, он сдаст анализы. Мы найдем что-нибудь подозрительное и будем его обследовать. Проникновенно, бережно, заботливо, окружим теплом. Он ощутит наше участие и проникнется. Мы сломаем лед, а потом дружно поздравим его с тем, что ничего не нашли.

– Это можно, – улыбнулся уролог. – Бережно и заботливо.

– Отличная идея! – просиял главврач. – Пусть узнает, что такое дружеское плечо!

…Гинеколога подвергли многочисленным испытаниям. В его присутствии сотрудники шептались и участливо косились, в буфете пропускали без очереди. Главврач пригласил его к себе и закатил длинный монолог о готовности содействовать во всем. Предложил небольшой отпуск за свой счет, но потом. Кровь у гинеколога брали под местной анестезией. Грели присоски, когда снимали кардиограмму. В рентгеновском кабинете поставили печку, чтобы не замерз. Уролог не подвел и был аккуратен на грани влюбленности. Эндоскопист натер зонд салом. Нарколог сказал, что все мы люди, и налил двести граммов.

Через две недели в кабинет главврача вошел психиатр.

– Даже не знаю, с чего начать, – молвил. – Он дошел до меня. И его прорвало. Он полностью раскрылся.

– Замечательно! – воскликнул главврач.

– В каком-то смысле да. Только не «за», а «при». Он заявил, что долго молчал и не решался открыть рот, но все вокруг оказались такими хорошими людьми, что он уже не боится. Он понял, что мы один улей.

– Что, простите?

– Улей. А вы… – Психиатр нагнулся к уху главного и зашептал.

Через четыре секунды тот побагровел.

– Я? Откладываю яйца?…

– Да. По ночам, в ваших сотрудников. И это, по его мнению, очень хорошо. Ему было неловко об этом распространяться, но теперь он считает, что можно. А сам он – Космический Шмель. Уже давно. Я первый, кому он признался.

– Где он сейчас? – Главврач взялся за сердце.

– В том-то все и дело. Он пригласил к себе уролога, окулиста, инфекциониста и начмеда. Заперся с ними в кабинете. Там мертвая тишина. И мне только что показалось, что из-под двери тянется дым.

Палата была без окон и без дверей.

– Вот, прошу любить и жаловать, – профессор кивнул на тщедушного мужичка, забившегося в угол и горевавшего там. Простыни были смяты, и профессор внимательно пригляделся – не ладит ли себе пациент самоубийственный жгут. Подушка лежала на полу. – Этот человек, – продолжил профессор, – боится царя.

– Которого царя? – спросил отличник.

– Ну, какой-такой у нас царь? – обратился профессор к мужичку.

– Да уж такой он царь, – жалобно ответил мужичок.

Профессор помолчал и подвигал челюстью. Потом резко оживился и дружелюбно погрозил пальцем.

– Оставьте ваши радостные жесты, – взмолился тот.

– Увеличьте галоперидол, – велел профессор сестре. – Инсулиновые комы мы тоже продолжим.

Он вывел студентов в коридор.

– А побочное действие у такого лечения бывает? – закудахтала отличница.

Профессор посерьезнел.

– Конечно, бывает. Пройдемте в следующую палату, там есть еще один, который боялся царя.

В соседней палате сидел идиот и ронял слюни.

– Не было царя? – подозрительно осведомился профессор.

– Не было, – восторженно заулыбался идиот.

– Ну вот, – профессор махнул рукой в его сторону. – Именно то, о чем вы спрашивали. Теперь уже все, без царя в голове.

По вечерам, когда съедена запеканка, врачи и больные, прислушиваясь к вою ветра, людей и кухонных собак, сдавленными голосами рассказывают друг другу истории о Черном Докторе.

Черный Доктор приходит ночью, когда его не ждут.

На нем черный халат, черные бахилы, черная шапочка, грязно-белая марлевая повязка и ослепительно белый галстук. В одной руке он несет черный фонендоскоп, а в другой – чемоданчик с черным крестом.

Когда Черный Доктор проходит тихими коридорами, в реанимации кончается кислород, в гинекологии наступает семинедельная беременность, а в детском отделении начинается поголовный понос. Дежурные врачи и сестры засыпают мертвецким сном в друг у друга в объятиях. Черный Доктор минует пищеблок, и там обнаруживается недостача масла.

Тех больных, кто клянется, будто видел Черного Доктора, переводят в психиатрический стационар. А докторам, которые его видели, велят заткнуться под страхом строгого выговора.

Однажды Черный Доктор задержался у одного дежурного врача.

Сели они играть в шахматы.

А Черный Доктор и говорит:

– Давай халатами поменяемся.

Ну и поменялись.

Дальше все пошло, как обычно: понос и агония, но никто и не пикнул, потому что все видели, как ходит Белый Доктор, а значит – все под контролем.

– Итак, Амундсен, что там с полюсом?

– Я иметь неважно говорить по-русски. Я хорошо искать полюс, но нет его, нет нигде.