Александр Иванов - Прощай, Петенька. Русский нуар. Записки врачей

– Как же так? Как вы можете говорить, что полюса нет? Вы приехали в российское географическое общество и говорите, что нету полюса?

– Увы! Я ехать и не знать. Полюс искать везде, я не могу знать.

– Ничем не могу вам помочь. Ступайте в ваше общество, ищите полюс.

– Они не знать! Они приглашать меня, они посылать меня сюда…

– Что это за географическое общество, если нет полюса? Они обязаны, если приглашают!

– Я посмотреть хорошо еще один раз, но прошу пропустить.

– Без полюса это просто смешно. Пропустить не могу.

– Но у меня очень сильно, сильно болеть живот. Я не спать, не есть, только бежать. Туда и сюда, туда и сюда, весь ночь.

– Найдите полюс и приходите. Доктор выгонит вас без полюса.

– Умоляю!

– Видите – очередь? И все с полюсом. Идите отсюда, Амундсен.

Доктор вприпрыжку несся по коридору. Он был огромный и белый, как и его грязный халат, заляпанный кровью.

За ним на одной ноге и колотя протезом, гнался сурового вида бородатый старик.

Он ловко метнул костыль, и доктор, уже слегка продавленный костылем, пустил фонтан.

– Обещал, сам Христенко отрежет! Денег собрал восемь тысяч! А сегодня велел готовиться: через неделю вторую отхватит!

Безрукий сосед догонял старика и утешал его:

– Ну и что? Он отрезал мне руку, Ахав. У меня семья, и я более не стремлюсь к встрече с ним.

Команда, ну и команда подобралась!

Все, как один, кричали: не ты создавал Левиафана, не тебе и соперничать!

Старик осклабился и начал отстегивать протез, чтобы метнуть доктору под колпак, в морщинистый глаз, наполовину прикрытый колпаком.

Николай замолчал, и все ходили на цыпочках.

Потом он начал невнятно мычать из самой своей глубины, и окружающие всполошились.

Они прислушивались:

– Что с тобой, дорогой?

Николай не говорил ничего вразумительного, и его отвезли к доктору.

Никем не ставились под сомнение ранимость и чувствительность Николая. Это объяснялось его строением. В отличие от других, он был вывернут наизнанку. Поверхностью Николая выступала не кожа, а серое мозговое вещество. Спинной мозг, обычно скрытый внутри позвоночника, в его случае обнажился и равномерно растекся, окутывая Николая наружным коконом. Под серым веществом находилось белое, еще – ниже – внутренние органы, сосуды и так далее. Поэтому понять, на что он жалуется, было трудно из-за удаленности речевого аппарата. В целом Николай представлял собой округлое образование, похожее на светлый огурец и сочившееся трепетным перламутром. На малейшие прикосновения он отзывался болезненной дрожью. Николай всегда сидел в кресле, так как ходить ему было нечем.

Родные и близкие боялись, что вдруг он выбросится из окна.

– Что ж, – сказал доктор, – посмотрим!

Он уложил Николая на стол и разрезал серое вещество скальпелем. Потом вскрыл белое, рассек мышцы и фасции, осторожно раздвинул органы – иные вынул, чтобы не мешали смотреть. В сердцевине обнаружилось лицо, которое безобразно гримасничало и материлось.

– Голова! – хрипело лицо. – Весь исчесался.

Доктор понимающе кивнул и рассек лицо. Открылась всклокоченная шевелюра.

– Да у него вши, – с облегчением вздохнул доктор и отправил сестру за специальным шампунем.

– Скажу вам честно, – признался главврач. – Я нахожу этот почин обременительным.

– Почему? – быстро спросил репортер и весь подобрался.

– Потому что колошматят и мешают рожать. Что ни день, то доска. Роддом трещит, фундамент проседает! Являются делегациями. Возлагают цветы, читают стихи, играют скрипичные концерты. Окуривают, кадят, устраивают молебны!

Репортер повернулся к камере и зачастил, делая большие глаза:

– Как видите, не каждому по душе такая слава родильного дома! Но что же делать? В старину можно было не покривить душой, сказав, что такой-то поэт, писатель, политик или композитор родился в таком-то доме. Вешалась мемориальная доска. Все было просто. Другое дело современность! Выяснилось, что в этом роддоме родилось… подскажите мне поточнее?

– Десять поэтов, – скорбно отозвался главврач. – Четырнадцать прозаиков. Восемь композиторов. Три художника. Двадцать четыре деятеля партии и правительства. Это пока! Нас еще ждут открытия! И еще здесь выступал Ленин.

– Вы полагаете, что доски опасны для здания?

– Сами полюбуйтесь – живого места нет. Роддом скоро рухнет. И невозможен никакой режим. Никто не спит. Младенцы не берут грудь. Сплошные мероприятия – то в пионеры принимают, то вечную память поют, то просто окружат и молчат. Это производит неприятное впечатление. Вот вы? – набросился вдруг главврач на пышную даму, сунувшуюся с бумагой. Репортер отступил, изнемогая от своей удачливости. – Что? Опять доска? Для кого? Кто еще народился?

– Умер, – надменно молвила дама.

Главврач попятился.

– Что, еще кто-то умер? – спросил он хрипло.

– Будущий композитор. Акушерка утопила его в ведре, чтобы не мучился. Две с половиной головы. У нас музыкальная династия!

Доктор начал визжать, и репортер поспешно увлек просительницу в коридор. «Надеюсь, ваше дело решится, когда выйдет сюжет», – донеслось из-за двери.

– Здравствуйте, доктор! У меня неприятности. Капает, жжет, покраснело и вообще.

– Дело житейское. Была ли у вас половая связь?

– Виртуально-сенсорная. Полный комплект. Шлем, напальчники, нагубники, на…

– Понятно. Скорее всего, у вас Псевдотриппер.

– А что это такое?

– Виртуально-сенсорное заражение. Компьютерный вирус. Он вызвал у вас не триппер, а Представление о Триппере.

– Ничего себе представление! Вон все какое стало!

– Ничего удивительного. Сознание порождает реальность. Вам известно, что под гипнозом возникают ожоги? Тут еще хуже. Можно заработать Псевдозаворот кишок, Псевдобеременность или Псевдогангрену.

– Ну, хорошо. Вы, главное, вылечите!

– Сейчас я возьму мазок и посмотрю микробов. Если их нет, это точно Псевдотриппер. Слияние с машиной, голубчик, дело небезопасное!

– Мне лечь?

– Не надо. Подойдите ближе и стойте тихо. Вот так. Ну, посмотрим! Знаете, голубчик, ваши дела не так уж плохи. Даже эрекция у вас. Так… Минуточку… Теперь на стеклышко и под линзу… Ну вот! Ни одного микроба! То есть немножко шевелятся, но это другие, чепуха. Плюс мандавошки. Вот вам мазь, и все пройдет. С вас десять тысяч.

– А подешевле никак?

– Вы стеснены в средствах?

– Отчасти. Я еще вызвал компьютерного мастера. Подруга-то тоже чешется и вьется ужом.

Квартира. На пороге – Он. В маске, помахивает авоськой с апельсинами, нетерпеливо переминается, оглядывается, смотрит на часы.