Василий Лягоскин - Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога

– Юз – сто; баши – глава… Значит, сотник, – перевел Лешка.

У входа в юрту ворохнулась куча железа и кожи, оказавшаяся еще одним стариком с изборожденным морщинами темным лицом и жидкими усами того же красноватого цвета.

– Твоя Яса говорит, о Великий, что этого презренного, недостойного следовать за тобой к Последнему морю, следует оставить здесь – на потеху диким зверям. А каждого десятого из его сотни предать милосердной смерти чистым железом.

– Приступайте, – махнул рукой неизвестный пока Алексею повелитель.

К преступнику, вина которого была неизвестна полубогу, подскочили от войлочной двери еще две живые груды, теперь уже практически полностью железные.

– Барласы… Или тиграуды, – всплыло в памяти Сизоворонкина давно и напрочь забытые названия из когда-то прочитанной книжки.

Тиграуды (это название понравилось ему больше) подхватили труса под руки, но не утащили его прочь – на ту самую встречу с дикими зверьми – а вздернули его так высоко, что монгольский воин, чем-то провинившийся перед своим повелителем, провис позвоночником над полом. Теперь трясся не только зад, но и все тело монгола. Сизоворонкин не успел ни посочувствовать этому несчастному, ни заполниться презрением к нему. Субудай, оказавшийся на удивление проворным старичком весом далеко за сотню кило, высоко подпрыгнул и обрушился всеми своими килограммами на тот самый позвоночник. Алексей услышал громкий противный треск, означающий, что этому человеку не сможет помочь уже ничто и никто – даже боги. Теперь тиграуды поспешили утащить из юрты потерявшего сознание мужика. Следом, низко поклонившись повелителю, вышел и Субудай – очевидно, чтобы выполнить вторую часть уложения Ясы властного старика.

Алексей, уже решивший для себя, что встретится здесь с ипостасью Грааля, дарующей гнев, с удивлением увидел, как лицо оставшегося в одиночестве бородатого старика тут же разгладилось; оно не было теперь гневным. Скорее этого человека можно было назвать мечтателем – покорителем земель до того самого Последнего моря, о котором говорил Субудай. Мечтой повелителя действительно было дойти до берега, за которым нет ничего, кроме соленых волн, повернуть назад своего коня, и воскликнуть, обращаясь к покоренным землям и народам: «Я сделал это!».

– Гордыня, – понял Сизоворокин, – вот чем питает его Грааль!

Он заскочил в юрту и остановился перед стариком, который даже в своей гордыне не мог не отметить, что человек, появившийся перед ним из ниоткуда, имеет право говорить с ним на равных. Может потому, что обнаженный незнакомец с фигурой, о какой мог мечтать любой нормальный мужик, сжимал в руках бокал, удивительно смахивающий на его собственный. Он метнулся взглядом к сундучку, где, очевидно, и хранился артефакт. Это движение разрушило эффект появления полубога. Перед Сизоворонкиным опять стоял Властелин, пред которым все остальные – в том числе и Лешка-Геракл – были букашками под ногами его коня.

– Доктор, у меня в квартире бегает какой-то зверек и разговаривает со мной.

– Это белочка к вам заглянула… Пьете, наверное, не просыхая.

– Нет, что вы, я непьющий

– Значит, писец пришел…

– Я не белочка, и не писец, – сообщил старику Алексей, – я посланник из будущего.

Это гордеца задело; но только в контексте того, достигнет ли Последнего моря он, Чингиз из рода Борджигинов, собравший все племена монголов и других народов в бесчисленную рать. И куда направится он, Потрясатель Вселенной, теперь, когда перед ним склонилось великое синьское царство.

На последнее замечание школьных знаний Лешки хватило. Он помнил, что именно после похода на Китай великий завоеватель скончается в походе, и будет погребен неизвестно где.

– Эх, – немного помечтал он, – что бы мне попасть к тебе в тот момент, когда тебя хоронили с почестями. Стал бы Алексей Сизоворонкин знаменитостью – первооткрывателем могилы Чингисхана.

Но об этом он говорить старику не стал; зато с нескрываемым злорадством сообщил:

– А никакого Последнего моря и нет. Земля, понимаешь ли, круглая. И если ты со всем своим войском будешь переть вперед, не поворачивая никуда, то попадешь опять туда, откуда и вышел – в междуречье Онона и Керулена. Но столько тебе не пройти – жизни не хватит.

Лешка, довольный своими познаниями в географии, уставился в лицо владыки. Увы – тот не дрогнул ни мускулом в своей скуластой узкоглазой физиономии. Видимо, силу Грааля, дарующего этому человеку гордыню, превозмочь было невозможно.

– Разве что умыкнуть его, – усмехнулся он, – кстати, за этим я сюда и пришел.

– Не верю, – открыл, наконец, рот Чингисхан, – что деяния мои пойдут прахом под копыта коней, а имя мое развеют ветры степей.

– Это да, – вынужден был согласиться Сизоворонкин, – твое имя действительно не забудут. Даже через (он произвел нехитрый подсчет) … восемьсот лет.

Старик довольно кивнул и тут же осел на свою скамейку под стремительным, но достаточно бережным ударом по черепушке. И это было милосердием к нему – изымать артефакт под безумным от безвозвратной потери взглядом Алексей посчитал бесчеловечным.

– Хотя, – оглянулся он в достаточно скромной походной юрте повелителя стран и народов, – слово человечность тут, наверное, ни разу не звучало.

Грааль действительно ждал его в сундучке. Последний был чудовищно толст, да еще прикован надежной цепью к столбу. А замок на сундуке был едва ли не больше его самого. Но Сизоворонкин почувствовал по нетерпеливому дрожанию своего Грааля, что четвертая ипостась внутри, и что она жаждет воссоединения.

– Почему ты закрылся от меня? Я же слышу, как тебе одиноко, как ты стонешь внутри.

– Петрович, блин, отойди от туалета! Дай посидеть спокойно.

Одна восьмая Грааля спокойно сидеть в сундуке не пожелала. Стоило только Лешке поднести свой артефакт к сундуку, как внутри него что-то стукнулось о крышку столь мощно, что последняя отлетела в сторону, повиснув на замке. А Сизоворонкин едва успел подхватить второй Грааль. Прежде чем соединить эти две сущности единого, он обтер набедренной повязкой, которую по-прежнему держал в руке, краешек сосуда и отхлебнул очень скромный глоток. Это хватило, чтобы планы Алексея-Геракла на будущее кардинально поменялись.

– А может, ну его, Зевса… и всех его красавиц-дочерей вместе с ним. Может, мне занять место этого ничтожества, и возглавить поход к последнему морю? Ах, да – моря-то такого нет… Значит – будем покорять планету. Русь дремучую, чванливую Европу. Америку открою; налогами обложу весь мир так, что…

– Пап, вот тут пишут, что татаро-монголы обложили народ такой данью, что он ни вздохнуть, ни пукнуть не мог. Выгребали все, оставляли лишь самый минимум. Интересно было бы на себе это прочувствовать.