Евгения Непомнящая - Жунькины байки. Сетевые записки

От такого обилия перца на носу, нос распух и начал извергать вулкан. Одновременно с носом, глаза стали мокрыми и печальными.

И слезы потекли по мужественному лицу Габриэля. У него была аллергия на черный молотый перец в глазах и в носу. В этот момент, в столовую, за хлебом, для другого просителя денежной надбавки на покушать, зашел начальник Амос. Увидел Габриэля всего в слезах, ласково спросил, что, вус***, трапылось****? Габриэль рыдая сказал, что дома кушать нечего, эйн, как говорят, ма лээхоль**, и что он решил самоубиться, потому что и зарплату не повышают, и жизнь хара*, и жить хара*. Начальник, хороший, наивный Амос, принял все за чистую монету, все перечные слезы, принял за плач души, и тут же повысил зарплату Габриэлю, на целый шекель.

2 2 Хара* – дерьмо (иврит); Эйн ма лээхоль** – нечего есть.(иврит); Вус***– что (идиш); Трапылось **** – случилось (укр.)

Сижу за компьютером. Мышкой вожу себе по коврику.

Глянь, а мышь вся потемнела, посерела, к рукам липнет, что чужие деньги. И решила я их отмыть. То есть ее, мышь компьютерную.

Мышей купать нельзя, они воду вообще не уважают, от воды могут испортиться и перестать фурычить.

Я вспомнила, что у меня есть чудо-средство для мытья всего. Называется «побрызгай и потри».

Пошла на кухню за моющим средством и чудо-тряпочкой, которая выглядит, как бумага, а чистит, как ватка. На кухню, Карл! От салона, где живет мышь, до кухни, где-то метра три, по прямой. Пришла на кухню, стою думаю, что же я тут забыла? Ага, вспомнила.

Я же пить хотела. Попила. Пошла назад в салон. Взялась за мышь, вспомнила, что хотела ее помыть. Пошла на кухню. На кухне, стою думаю, что же я хотела? Увидела орешки. Поклевала. В тазик насыпала, с собой в салон утащила. Съев тазик орешков, увидела грязную мышку. Вспомнила, что собиралась сделать. Пошла на кухню. Забыла.

Полезла в холодильник, чтоб вспомнить. Сделала себе три бутерброда с окороком, положила огурчик, разрезала, смазала солью. Редисочку, опять же. Пять штук. Штук десять помидорчиков шерри, очищенных от шкурки и чесночком пересыпанных.

О чем это я? Кто просил рецепт шерри, девочки? Ах, да. Простите. Положила все это великолепие в тазик, добавила графин воды, в салон утащила. Жрать! Взгляд упал на мышь. Стукнула себя по лбу, старая склеротичка. Пошла на кухню. Вспомнила. Вспомнила, что посуду не отнесла помыть. Я же точно помню, что хотела, что-то вымыть.

Вернулась в салон. Взяла тазик от бутербродов и тазик от орехов. Поставила в раковину. Вымыла.

Пока мыла, захотелось что-то сладенького заесть.

А нет ничего. Быстро сделала торт. Значит так, девочки, пишите рецепт, кто просил рецепт торта? 3 яйца, пачка масла, стакан сахара…

Что, какая мышь? Ах, мышь. Вспомнила. Спасибо. Так вот, девочки… Торт сделала. Пока он в духовке пекся, съела пару порций мороженного. Ну, йогуртов еще парочку. Захватив с собой хороший шмат торта, пошла в салон, к компьютеру. Взгляд упал на мышь. А, черт с ней, завтра вымою…

– Мама, я беременная! – решилась и сказала я маме, глядя на свой большой животик. Мы, как раз были в примерочной, примеряли мне новое платьице. Мама уже и сама увидела, величину моего животика. Надо отдать должное, мама обладания не потеряла и спокойно спросила меня, как подружка подружку:

– От кого, доченька?

– От Сашеньки Потапова, – почему-то застеснявшись, ответила я. Надо сказать, что это Сашенька, мерзавец, несколько дней назад пытался стащить с меня трусики, прямо во дворе. При помощи чайной ложки, утащеной из дома. А как по-вашему, отчего появляются дети, как не от чайной ложечки? От чего растет животик?

Мы с мамой решили рожать, и воспитывать, как можем. Сами, без Потапова. Мне было пять лет.

(Совпадения имен и событий чистое вранье)

Как-то пошла я со своим мужем Джеком в казино. А он вспотел. Жарко же там. Окон нет.

Ну, я женщина деликатная, указала мужу на его проблему, одним словом. Намекнула.

– Джек, – сказала я, – пот!

И тут же все казино оказалось у нашего столика.

Кузя тут недавно накакал. Что воздух отнюдь не ароматизировало. Я, конечно, за ним убрала, почистила, все аккуратно сложила в мешочек, мешочек в мусорное ведерко, литров на семь объёмом.

Подождала пока ведерко наполнится и только тогда решила вынести мусор. Ну не спускаться же с пустым мешком. Мешок раздувался от гордости за свое содержимое и немножко пованивал.

Нет, очистки и огрызки были все свежие, это пованивало, настоянное на жаре, Кузенькино добро. Зашла я с этим добром в лифт, спустилась на один этаж и взяла попутчиков.

Попутчики были нарядные и элитные, как наш дом. Всю дорогу, я старалась не нюхать свой вклад в мусорную комнату, но он напоминал о себе. Мне стало стыдно перед попутчиками, и уже подъезжая в лифте, к конечной остановке, я им мило сказала:

– Немного воняет.

Типа, простите. На что соседи покраснели, и приложив руку к сердцу честно сказали:

– Это не от нас!

Подслушано в бассейне. Две тетеньки, одна туристка, другая не туристка, преклонного возраста, чуть младше меня. Одна другую спрашивает, выходя из бассейна:

– Ой, это что бассейн с морской водой?

– Почему, с обычной, – отвечает подружка.

– А почему тогда вода такая соленая?

Везет же людям. Дожить до преклонных лет, и не знать, почему вода в бассейне соленая.

Вот вчера в рекламе слышала: чтобы перевести деньги, просто положите их на телефон. Положила. Пятьсот баксов.

Сижу жду эсэмэс. Обещали в течении нескольких минут перевести. День жду. Два жду. Телефоном не пользуюсь, потому что то денежки тю-тю.

Слетят. Окна не открываю. Чтоб ветром не сдуло.

Неделю жду. А купюры как лежали на телефоне сверху, так и лежат! Вот недаром говорят, что реклама – вранье!

На экзамене по украинскому языку и литературе, на выпускном экзамене, кстати, мне попался монолог Мавки. Если что, мавка, это ни какая не обезьянка, а героиня Лісової пісні. Так чтоб вы знали себе, я его не учила, монолог этот, а по закону Мерфи, всегда, на экзаменах выпадает то, что ты не учил. Не учила. Хоть и отличница.

Но лентяйка.

Вернее, обладая хорошей памятью, я для урока быстренько выучивала все на переменке, перед уроками, отвечала, а потом все так же быстренько и забывала, и не помню по сей день, оправдывая наследственную фамилию.

Но билет выпал, и я оправдывая наследственную национальность, начала как-то выкручиваться.

Я вспомнила, что недавно написала лирическое стихотворение на русском языке, про последний звонок.

В десятом классе, я была еще романтиком с бантиком.