Тимур Ясинский - Двойник маркиза де Сада. Для тех, кто выпил в 90-е

– Доблестным труженикам пера… А ты деньги давал?

– Дыкть… это…

– То-то же. Без килечки как-нибудь. Идем, маркиз.

Гастроном был в двух шагах: не успел де Сад зажечь сигарету, как уже пришли.

– Эх, Донасьен, не вовремя ты закурил, – посетовал Мигайлов. – Ну ладно, я быстро.

Он вошел в магазин и, протиснувшись к винному отделу, облокотился о прилавок.

– Молодая да интересная, – сказал он. – Напоить бы тебя и воспользоваться.

– А, привет, Лёнь. Как всегда, за стимуляцией?

– Ну. В среду номер сдавать, а настроения никакого. Шеф опять зарвался, пришлось его на место поставить.

– Ясно. Тебе одну, две?

– Если можно, Надюша, то две.

– Можно-то можно, а расплачиваться опять газетами будешь?

– Злопамятная ты моя… Вот – 1600.

– Еще 2800.

– На то и деньги, что их нет. Потом принесу, ты же меня знаешь.

– Ну-ну. Держи.

– Спасибо.

– Кстати, ты слышал, что горсовет…

– Эй, мужик, не задерживай! – крикнули из очереди. Мигайлов резко обернулся:

– А ты не выступай. Оратор, тоже мне… Ты газету «Голос» читал?

– Не читал и не собираюсь.

– Так вот я там работаю.

– Ну и иди, пока цел.

Мигайлов шмыгнул носом:

– Ладно, Надюша, позже принесу. Целую-обнимаю!

Он вышел, держа в каждой руке по бутылке водки.

– Ух ты! – удивился маркиз. – Это как?

– Профессия у меня такая, – сказал довольный Мигайлов. – Подрастешь – научу.

Де Сад обиженно замолчал. «Что бы такое ответить, что бы такое ответить?» – думал он.

Но думать долго не пришлось.

– Эй, подождите! «Голос»! «Голос», подождите! – закричали сзади. Леонид Антуанович оглянулся. Неизвестный мужичок бежал за ними, размахивая бутылкой: – Подождите меня!

– Ты его знаешь? – с сомнением спросил Мигайлов.

– Вроде нет.

– Я вроде тоже. Но зато он с бутылкой. Давай подождем, может, ему надо чего.

– Тебе чего-то надо? – простодушно спросил де Сад у неизвестного, когда тот подбежал ближе. Мигайлов с недовольной миной дернул маркиза за рукав.

– Здравствуйте, – неизвестный расплылся в улыбке.

«Иностранец», – подумал Мигайлов.

«Точно», – подумал Сад.

Улыбка мужичка (мистера?) стала еще лучезарнее:

– Мак-Боттл. Джин Мак-Боттл. Вы сказали, что вы работаете в «Голос» газете. Вы бываете джёрнелист, да?

– Я, я. Раухен ферботен. Война капут, – Мигайлов исчерпал свои познания в иностранных языках. – Мы бываем перерыв на обед.

Мак-Боттл прямо-таки светился от счастья:

– Мы есть коллеги с вами. Я представляю эдинбургские газеты «Виски уикли» и «Дринк тудей». Я бываю очень рад делать общение с вашей российской провинцией!

– Я тоже рад, – Мигайлову стало скучно, ему хотелось выпить. – Может, за знакомство?

– No, no, no, – гримасничал Мак-Боттл. – Попозже и побольше. Без пяти файв-о-клок. Могу я спросить ваш адрес?

Де Сад почувствовал вдохновение, словно всю жизнь говорил по-английски:

– Сони Кривой, 39. Tridsat deviat. Soni Krivaya street. Chelyabinsk, Russia.

Мак-Боттл записал адрес в блокнотик, откланялся и исчез. Его российские коллеги переглянулись и молча направились к родной редакции.

Шишкоедофф сидел на асфальте, размазывая слезы по лицу:

– Пресмыкающиеся земноводные… Членистоногие млекопитающие… Парнокопытные травоядные…

«Что-то случилось», – подумал де Сад.

– Силен ты в науках, – сказал Мигайлов, открывая зубами бутылку. – Кого это ты так?

– Паукообразные насекомые… Камеру разбили… Сумчатые головоногие…

– Кто разбил-то?

– Волки позорные…

– Да ладно тебе. Зоолог. На-ка вот, глотни, полегчает.

Пока Слава глотал, Мигайлов огляделся и заподозрил неладное.

– А где Валера?

– С ними ушел. К Четвертинкину. – Слава вытер губы и отбросил опустевшую бутылку.

«Что-то случилось», – подумал де Сад.

– С кем ушел? Говори толком! – Мигайлов начал нервничать.

– Черт их разберет… Фашисты какие-то. Опричники. Прессу, говорят, не велено… Камеру вон разбили.

– Эх, твою мать, твою мать… Совсем нерабочая атмосфера. Пойдем, маркиз, поглядим, что там за опричники.

Посмотреть было на что. Под вывеской «ГОЛОС. Газета городского Совета народных депутатов. Редакция» было крупно написано неприличное слово. У двери скучали два вооруженных молодца.

– Ох, ё… – простонал Мигайлов.

– Вот-вот, – поддакнул Слава из-за спины.

– Я не об этом, – Мигайлов страдальчески скривился и, зажав рот, кинулся в кусты.

«Что-то случилось», – подумал де Сад.

– Ты опять здесь? – процедил Славе один из опричников. – Прессу не велено, ты не понял? Тебе еще добавить?

Из-за кустов показался пьяный Мигайлов:

– С какой стати?.. Коллектив работоспособный. Мы тут это… работаем мы тут.

Опричник задумался:

– Вы тут работаете?

– Ну.

– Так вы из газеты, что ли?

– Ну, – ответсека штормило, и говорить было трудно. Опричник покачал головой:

– Прессу не велено.

«Определенно, что-то случилось», – подумал де Сад.

Мигайлов пьяно икнул.

Опричник снял с плеча автомат:

– Идите-ка, ребятки, куда-нибудь на травку, а не то весь мир насилья мы разрушим.

Он блеснул кривой золотозубой улыбкой, отчего шрам на его щеке хищно изогнулся.

«А ведь разрушат, как пить дать», – мелькнуло в голове Мигайлова. Маркиз настороженно пошевелил усами.

– Погоди, – махнул рукой второй опричник и вытащил из кармана рацию:

– Сын Один, это Сын Пять. Прием… Товарищ майор, фотограф вернулся… Так точно… С ним еще двое, говорят, здешние… Есть всех пропустить! – Он молча кивнул на дверь, и журналисты вошли внутрь.

Де Сад заглянул в кабинет. В редакции пахло грязными портянками и солдатской злостью. За митюшинским столом четверо опричников играли в карты. В углу кто-то спал на шинели. Де Сад поморщился и закрыл дверь.

– Что там? – нетерпеливо спросил Мигайлов. Де Сад взял у него бутылку водки и сделал внушительный глоток.

– Что там? – повторил Мигайлов. Маркиз отрешенно посмотрел на него:

– Пора собирать войска, генерал. Е-семь е-пять, трубачей – на башни, бутылки – в приемный пункт стеклотары, орудия к бою, потушить костры, наступаем на рассвете, пароль тот же.

Мигайлов удивленно перевел взгляд на Шишкоедоффа. Тот безудержно рыдал. Мигайлов нахмурился и, гордо подняв голову, направился к кабинету редактора. Постояв секунду, де Сад отдал бутылку Славе и бросился вслед за ответсеком.

В дверях Мигайлов споткнулся и, падая, увидел, что окружен добрым десятком опричников, готовых вот-вот разрушить весь мир насилья. Он почувствовал, как мурашки побежали по лысине.

– Стойте, стойте! – Четвертинкин замахал руками. – Это свои.

Мигайлов поднялся, стараясь не делать резких движений.

– Что происходит? – он огляделся и увидел на стене плакат с корявой надписью: «Вся власть Новой Власти!». Перед столом редактора, откинувшись на стуле, сидел Митюшин. Де Сад сердито сопел за спиной. Настроение ответсека упало окончательно.