Тимур Ясинский - Двойник маркиза де Сада. Для тех, кто выпил в 90-е

Четвертинкин встал посреди кабинета и засунул руки в карманы:

– Наши журналисты узнают все последними? Это так принято теперь, да? Все газеты помещают новости в передовицы, а мы, пардон, куда? – Он ухмыльнулся, довольный своим чувством юмора. Но веселье его скоро улетучилось, Четвертинкин вплотную подошел к троице и заговорил совсем другим тоном, напряженно и зло:

– Вы, господа, проводите рабочее время в винниках, или как это там у вас называется, а я вынужден сообщать вам известия, которые должен узнавать от вас. Но об этом мы после поговорим, а сейчас знайте: пока вы там закусываете свои сто граммов, Белый дом обстреливают из танковых орудий!

Маркиз побледнел. Мигайлов невольно посмотрел в окно, словно ожидая увидеть дымящиеся руины. Но за окном все было как обычно: компании студентов весело что-то обсуждали, прикладываясь к горлышкам пивных бутылок, за ними в некотором отдалении неотступно брели мужичонки не из здешних, двое патрульных потрошили гражданина невнятного вида, розовощекие торговцы шоколадками топтались около своих ящиков… Все как всегда, ни танков, ни взрывов.

Шишкоедофф вглядывался в Митюшина, мучительно пытаясь за темными митюшинскими очками увидеть сочувствие и понимание. Но экономический обозреватель сидел спокойно и неподвижно, бесстрастно обозревая происходящее. Видимо, он уже был в курсе ошеломительных новостей.

– Какой Белый дом? – спросил маркиз. – Американский или…

– Или, корреспондент де Сад, или! Наш Белый дом, московский! Вы что, радио не слушаете? Впрочем, откуда в ваших забегаловках радио…

Послышалось утробное урчание сливного бачка, щелкнула щеколда, открылась неприметная дверь – и в кабинет, на ходу застегивая брюки, вышел невысокий лысый господин в костюме. Окинув взглядом присутствующих, он встал чуть поодаль новоприбывших журналистов, заложил руки за спину и стал смотреть. Причем смотрел он как-то так, что сразу стало ясно: никакой это не господин в костюме, а самый что ни на есть товарищ в штатском. Четвертинкин меж тем живописал:

– В столице паника, движение транспорта парализовано, во многих домах отключена горячая вода. Танки давят людей на улицах, в магазинах…

Лысый товарищ удивленно вздернул бровь.

– … в подъездах собственных домов! На вокзалах творится черт знает что, международные аэропорты закрыты, метрополитен в экстренном порядке переоборудуется под бомбоубежище. Вы представляете себе, что там происходит? В московском зоопарке у белой медведицы случился выкидыш, а это уже не шутки! Между прочим, рождение белого медвежонка в неволе – событие даже не российского, а мирового масштаба! Таких случаев за всю историю… Да что говорить. Россию снова путчит!

Лысый товарищ негромко кашлянул. Четвертинкин смутился и замолчал.

– Виктор Витальевич, не стоит так… сгущать краски.

Четвертинкин, краснея, часто закивал. Лысый кивнул на журналистов:

– Это тоже ваши?

– Мои, – Четвертинкин явно неуютно чувствовал себя под пристальным взглядом лысого товарища. Тот наконец отвернулся от редактора и сделал знак опричникам. Опричники один за другим исчезли за дверью. Товарищ посмотрел на медленно трезвеющих газетчиков:

– Господа. В непростое время перемен от нас с вами требуется спокойствие и выдержка. Сейчас не только у моих гвардейцев, но и у каждого патриота новой России должно быть холодное сердце, чистая голова и горячие руки. – Он мельком глянул на маркиза. – Надеюсь, что вы патриоты России, господа, и у нас с вами не возникнет неприятных недоразумений. Меня зовут Каин Адамович. Фамилию называть не буду, она вам ни о чем не скажет.

– Так вот, – продолжал Каин Адамович. – В стране сложная ситуация. После роспуска парламента господство Советов закончилось, но до торжества демократии еще далеко. У советских собственная гордость, а также жадность, зависть и жажда власти.

Действия сторонников демократических реформ, не будучи скоординированными, могут привести к хаосу. Поэтому там, – он неопределенно указал вверх, – было решено создать Чрезвычайный комитет, руководящий движением народа к свободе. Во всех крупных городах введено особое положение. Инциденты, о которых говорил Виктор Витальевич, действительно случаются, но в целом прогноз благоприятный. Они, – еще один неопределенный жест, – держат ситуацию под контролем. Заводы, фабрики, транспорт, гастрономы, телефонные сети, почтамты, пивные ларьки, телерадиоцентры, редакции газет уже находятся в надежных руках.

Моя задача как представителя ЧК – помочь сотрудникам «Голоса» выдержать испытание и не поддаться провокациям бывшей советской номенклатуры. Необходимо, чтобы ваша газета продолжала доносить… нести читателям объективную информацию, настоящую правду, которая, как известно, самое ценное. – Он еще раз, более пристально, посмотрел на маркиза. – Поскольку учредителем «Голоса» до сих пор был горсовет народных депутатов, ваша газета оказалась, грубо говоря, ничьей.

Совсем скоро на базе редакции будет создано акционерное общество, вы станете хозяевами своей газеты, и ее акции начнут приносить вам дивиденды. Я, конечно, не обещаю золотые горы, будем реалистами. Но золотая горка здесь точно будет, помяните мое слово!

А пока АО не создано, Чрезвычайный комитет просто понаблюдает, чтобы опьяненный свободой коллектив не поддался чьей-нибудь злой воле и случайно не продал право собственности на газету. Так сказать, посторожим вашу свободу. Если будете вести себя, как полагается патриотам, то радикальных перемен не случится. «Голос» будет, как и прежде, выходить каждую неделю, а вы – делать привычное и любимое дело: выпускать газету, писать статьи, говорить людям правду. Правда отныне заключается в следующем: Советы – это плохо, демократия – хорошо. А если у вас будет другая правда, то и высказывать ее придется очень далеко отсюда. Надеюсь, что до этого не дойдет, вы люди взрослые, у всех семьи, дети, проблем нам не надо, ведь верно? Вот ваш коллега, Валерий… Петрович, да?

– Да, – кивнул Четвертинкин.

– Валерий Петрович уже согласился на предложенные условия. Правда, Валерий Петрович?

Митюшин промолчал и даже не шелохнулся, но согласие на его безмятежном лице было написано большими буквами.

– А если мы откажемся? – поинтересовался де Сад.

– А вы собираетесь отказаться? – быстро спросил Каин Адамович.

– Нет, но все-таки?

Каин Адамович любезно улыбнулся:

– Напишете заявление, и всего-то делов. По собственному желанию. Акционером вы останетесь в любом случае. И проценты свои получите сполна, гарантирую. Но я не советую вам спешить с увольнением. В наше сложное время лучше держаться друг друга. Чтоб не пропасть поодиночке, понимаете? Вас как зовут?