Тимур Ясинский - Двойник маркиза де Сада. Для тех, кто выпил в 90-е

– Merde, – проворчал он и увидел Сергея. – Эй, дворецкий!

– Слушаю вас, ваше сиятельство!

– Что вы смотрите так… сердито?

Дворецкий явно растерялся:

– Виноват, ваше сиятельство…

У него был настолько смущенный вид, что Сен-Жермен расхохотался.

Де Сад выглянул в окно: дождь давно кончился, и небо прояснилось.

– Ха-ха-ха! – Сен-Жермен трясся от смеха.

– Это граф так шутит, – тихо сказал дворецкому Калиостро. – «Cerdito» по-испански означает «поросенок».

– Ох-хо-хо! – Сен-Жермен истерически рыдал.

Дворецкий Сергей натянуто улыбнулся:

– Превосходная шутка, ваше сиятельство. Истинно графская шутка. Очень весело.

Сен-Жермен всхлипывал и сморкался на пол.

– Все ли готово к визиту их величества? – осведомился Калиостро у Сергея, пока Сен-Жермен кашлял и отряхивался.

– Так точно, ваше сиятельство, – дворецкий открыл кейс. – Вот, пожалуйте. Сегодняшнее меню.

Едва увидев кипу бумаг, Калиостро лениво отмахнулся:

– Э, избавьте. Мне вредно много читать.

– Мне покажите, мне! – закричал Сен-Жермен.

– Извольте, ваше сиятельство.

Бегло пролистав меню, граф почесал обросший подбородок:

– Если бы я заботился больше о плотских радостях, чем о духовных, меня бы очень огорчило отсутствие в списке шестых блюд веймарского кролика под соусом «Neige matinale». А?

– Но, господин граф, это блюдо было в меню не далее как в прошлый четверг, и я решил, что фаршированные эльзасские рябчики…

– Что мне ваши рябчики! Я человек духовный: пост, молитва, ящик «Распутина» и «Вольво-940» – вот все, что мне необходимо, а остальное от лукавого. Как видите, даже о веймарском кролике под соусом «Neige matinale» я не очень скорблю.

– Конечно, ваше сиятельство. Мне очень жаль, и все же я надеюсь, что фаршированные…

– До чего же вы нудны, дворецкий! – рассердился Сен-Жермен. – Да наловите вы кроликов где-нибудь в Колупаевке и скажите мне, что они из-под Веймара, – и все дела! Что я их, по вкусу различу, что ли?!

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но традиции Бомонда…

– Не мне вас учить обману, в конце концов!

– … не позволяют мне…

– И, кстати. В списке напитков я не обнаружил мартини. Это что, опечатка?

Сергей смолк. «Бедняга дворецкий», – равнодушно подумал Калиостро.

– Мы что, сегодня не будем пить мартини? – зловеще прошептал Сен-Жермен.

Сергей молчал. «Mea culpa», – думалось ему. Что это значит, Сергей не знал, и потому счел за лучшее молчать.

Сен-Жермен опустил руку в свой знаменитый карман.

ПРИМЕЧАНИЕ. О четырехмерном кармане Сен-Жермена, так сказать, ходили легенды. Поговаривали, что некий лондонский карманник, пытавшийся обокрасть Сен-Жермена в 1797 году, умер от чахотки через 32 года. А римский карабинер Паели Папилли, обыскавший графа в 1960 году, вскоре погиб в автокатастрофе. Считалось, что эти совпадения были неслучайными, равно как и кончина грузинского князя Мынаваса Начхали, умершего от старости примерно через 80 лет после того, как он пытался положить в графский карман взятку.

Что таил в себе жерменовский карман, оставалось загадкой, ибо вещи извлекались из него всегда самые неожиданные. Вот и сейчас… КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.

Сен-Жермен вытащил из кармана американский карабин. Лоб дворецкого, как говорится, покрылся испариной, когда он услышал клацанье затвора. Он посмотрел на Калиостро: тот с безразличным видом колупал ногтем изумруд на портсигаре, подаренном ему царицей Савской.

– Герцог Альба был прав, – хмуро сказал Сен-Жермен. – Хороший слуга – мертвый слуга. Это знак, мужики.

Дворецкого била дрожь.

– Тяжелая это мысль, – вздохнул граф и ткнул стволом Сергея в грудь. – Мне неразбавленный мартини, графу – коньяк, маркизу – пиво. И все это prestissimo. Считаю до трех.

«Мне было всего двадцать семь», – подумал дворецкий.

– 999… 998… 997…

Сергей неподвижно стоял под дулом карабина. Постепенно до него начал доходить смысл происходящего.

– 991… 990… 989…

Сергей все еще не верил.

– 987… 986… 985…

Сергей сделал шаг в сторону. Сен-Жермен не двигался.

– 983… 982… 981…

Хлопнула дверь: дворецкий пулей вылетел из залы. Калиостро зевнул и посмотрел на часы. Сен-Жермен продолжал считать, глядя в пространство.

Время шло…

– 570… 569… 568…

Калиостро посмотрел по сторонам: маркиз куда-то исчез.

Было скучно.

Время шло…

Дворецкий Сергей вбежал с подносом на счете «178». Граф опустил карабин.

– То-то же, – надменно сказал он, взяв с подноса бокал мартини.

Сергей подошел к Калиостро и предложил рюмку. Калиостро не погнушался.

– Я не сторонник насилия, – пояснил он. – Просто очень люблю коньяк.

Дворецкий озирался вокруг. На подносе одиноко возвышалась баночка «Белого медведя».

– Скорее всего, он на карнизе, – подсказал Сен-Жермен, допивая остатки мартини.

И действительно, де Сад пританцовывал за окном, развязывая галстук и мурлыча себе под нос «Бабье лето» Джо Дассена. 4 4 На самом деле, конечно, это песня Сальваторе (Тото) Кутуньо, но он все-таки пел про Африку, а вот про l’ete indien – именно Дассен.

– Не угодно ли вашему сиятельству повременить со стриптизом и выпить немного пива? – предложил Сергей. Маркиз удивленно вскинул брови:

– Ух ты! И кого мне за это благодарить?

– Их сиятельство, ваше сиятельство.

– Очень мило, Джузеппе. Мелочь, а приятно. Вы никогда не бросаете друзей в биде. «Bear beer», ишь ты.

– Это от меня, от меня! – Сен-Жермен тыкал себя пальцем в грудь.

– Ах, вот оно что, – де Сад скис. – Ну что ж, мерси вам, Сен-Жермен.

Он вылил пиво в рот, вытер усы, буркнул: «Сплошные консерванты!» – и швырнул жестянку вниз:

– Балалайку!

Дворецкий уже держал балалайку наготове. Маркиз взял инструмент и самозабвенно закрыл глаза. Через секунду молодецкая удаль выплеснулась наружу:

У дверей позвонили в колокольчик. Дворецкий побежал открывать.

Де Сад неистовствовал в экстазе. Балалайка плясала в его руках. Карниз дрожал, звенели стекла, маркиз рвал на себе остатки одежды и швырял в прохожих кольца с бриллиантами.