Николай Москвин - Узелок на память [Фельетоны]

— Что это? Научный труд или фантазия? Если научный труд, то почему в нем неправдоподобные факты? Ежели это фантазия, то почему она такая убогая?

Добрые люди, осведомленные в науке, решили сказать свое веское слово. Они дали оценку диссертации, противоположную той, с какой выступила местная газета. Специалистов-практиков интересовали не атрибуты диссертации и громкозвучная латынь, а существо дела.

Всякое случалось с соискателями научных степеней. Но то, что произошло на берегах Тобола, — такого еще не бывало! Оказывается, Ануфрий Ильич Ожерельев, дабы подчеркнуть собственную роль на поприще ветеринарной науки, взял да и оклеветал свой скот. Он приписал здоровым животным учебного хозяйства «двойную инфекцию». Наши коровки, мол, больны и туберкулезом и бруцеллезом.

Мирно гуляя в притобольских лугах, буренки и не подозревали, что директор настойчиво «лечил» их, применял к ним… оздоровительную триаду.

Земляки диссертанта приложили к своей рецензии справки, заверенные государственными учреждениями. Виктор Умнов, бактериолог по специальности, сообщал: «Я бывал в этом хозяйстве не раз и никогда не видал больного скота». Ветврач Семен Дубов докладывал: «Трижды в году я проверял стадо учхоза и не нашел ни одного больного животного».

Эти доводы разъярили новоиспеченного кандидата. Он тигром набросился на ветеринаров, обвинял их в невежестве. «Коновалы! Вы ничего не смыслите в ветеринарии. Вам следовало бы поучиться у Марталя и Боль-де-Круа».

…Зря вы бодаете своих коллег, Ожерельев! Ведь они правы! И никакой Марталь не поможет вам доказать, что белое есть черное.

Специалисты ветеринарного дела различили за вашими атрибутами и триадами вреднейшую инфекцию, которую вы пытались занести в науку. Удивительно, что этого не заметили официальные оппоненты.

Зеркальная витрина озарена мягким неоновым светом. За стеклом на сказочном альпийском лугу мирно пасутся табуны дончаков, першеронов, чистокровных орловских рысаков, грузных владимирских тяжеловозов. Неподалеку — отары овец, стада коров и свиней…

Но тихо-тихо вокруг. Не слышно ни ржания, ни блеяния, ни мычания, ни хрюканья.

Альпийский изумрудный луг — это макет, а дончаки и прочие породы скота — муляжи. Что такое муляж? Точное лепное изображение животного или предмета из воска. Игрушка!

Над витриной вывеска:

ФАБРИКА СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ

УЧЕБНО-НАГЛЯДНЫХ ПОСОБИЙ

«АГРОПОСОБИЕ»

У витрины остановился мужчина средних лет, в кирзовых сапогах и белой расшитой косоворотке, с большим саквояжем в руках. Оглядевшись, он облегченно вздохнул, поправил фуражку и решительно переступил порог.

— Сам я буду из Сибири, с заявкой от зоотехнической школы…

Человек в спецовке встал из-за прилавка и, окинув проницательным взглядом приезжего, спросил:

— Чего изволите?

— Мне бы сердце в натуральную величину.

— Сердце? Не держим.

Приезжий лезет в карман, достает бумажку и медленно, с расстановкой читает:

— «Коров симментальской породы — три, овец рамбулье — две, хряка короткоухого — одного, селезня руанского, печенку горного мериноса…»

— Кое-что подберем, — обнадеживающе молвит продавец и тянется к полке. — Пожалуйста, симменталка — три красненьких, селезень руанский — четвертной…

Приезжий оторопел:

— Извиняюсь, вы не оговорились про селезня? У нас, видите ли, он живой — полтора целковых. А тут, поди ты, игрушка тридцать рублей!

— Не желательно ли что-нибудь из оборудования?

— А что у вас есть?

— Кормушка групповая на сорок целковых.

Ходок из сибирской зоотехнической школы молча повернулся и вышел с пустым саквояжем. А человек в спецовке опустился на табурет и уткнул свой скорбный лик в журнал «Сатирикон» за 1898 год.

…Муляжи покупаются туго. В магазине безлюдно, как в пустыне. Зато на фабричном дворе, за каменной оградой, шум, гомон, пыль столбом, словно на ярмарке в Сорочинцах.

Кто-то с грохотом тащит листы кровельного железа. Трехтонка, нагруженная автомобильными скатами, с лихой скоростью ныряет за ворота. Следом за ней спешат подводы с тюками мануфактуры, обуви, одежды.

Во дворе не муляжи, а все натуральное. И торгует товаром не тот флегматичный человек в спецовке, а сам Герман Германович — директор фабрики «Агропособие». Торгует гвоздями, фанерой, горбылями, хлопчатобумажными костюмами, шерстью, телефонными аппаратами, мазутом…

И откуда такой широкий ассортимент товаров на муляжной фабрике? Ясно, что не с луны свалился.

Прежде фабрика была самостоятельным предприятием. Она снабжала сельскохозяйственные учебные заведения наглядными пособиями. Затем ей пришили министерский «хвост». Был у министерства богатый материальный склад. Когда министерство реорганизовали, склад остался без хозяина. И тут кто-то надумал пристегнуть его к муляжной фабрике. Создали так называемый комбинат. Во главе этого «комбината» поставили Германа Германовича Капельмейстера.

На новом поприще Капельмейстер понял, что с воскового барана взятки гладки, с него и шерсти клока не сорвешь. Потому и занялся хвостом. А хвост пушистый — с годовым оборотом в десять миллионов рублей.

Склад создан, чтобы снабжать учебные заведения материальными принадлежностями, поставлять на стройку фанеру, кровельное железо, цемент, электрические провода. Капельмейстеру такая деятельность показалась узковедомственной. И он решил расширить сферу своего влияния. Учебные заведения ждут не дождутся дефицитных материалов, а «клиенты» со стороны получают их тюками да тоннами…

Ястребовскому тарному заводу Капельмейстер отпустил «в порядке взаимопомощи» шесть комплектов автопокрышек, пятьсот листов фанеры, снабдил его на многие годы резиновыми сапогами и спецовками. Две тонны кровельного железа да в привесок к ним десять тонн гвоздей «ссудил» он макаронной фабрике. Своему закадычному другу директор муляжного двора отгрузил бочку эмалевой краски, десять мотков проволоки, кресло-кровать, радиоприемник с проигрывателем, телевизор и телефонный аппарат.

Отгружал Капельмейстер не из-за любви к ближнему. У черного хода фабрики денно и нощно шла бойкая торговля. Фабрика «Агропособие» стала лавочкой темных дельцов.

Дабы замести следы незаконных сделок, торгаш повернул свою бухгалтерию на службу спекуляции. Тех, кто возмущался его махинациями, он увольнял. Тех, кто делал вид, что не замечает их, Герман Германович поощрял. Бухгалтер Миронов по приказу возведен в ранг перворазрядного мастера анатомического цеха. И хотя он понимает в анатомии не более чем крот в клинописи, зарплату получает вполне «анатомическую», вдвое выше бухгалтерской. Не появляясь в цехе и не будучи осведомленным о его месторасположении, Миронов ежемесячно расписывается в ведомости не только о зарплате. Ему как «производственнику» аккуратно начисляются премиальные за перевыполнение плана.