Николай Москвин - Узелок на память [Фельетоны]

Осенью, когда перелетные птицы возвращаются на юг, исследователи крымских недр снимаются на север. Впрочем, последнее время кое-кто задерживается у моря и на зимовку. Трудно объяснить, чем это вызвано: то ли изменением климата в лучшую сторону, то ли переходом санаториев на круглогодовое обслуживание.

…Нынешняя весна на Крымском побережье ранняя. Раньше обычного замечены здесь и курортники с командировочными удостоверениями. Местные жители безошибочно распознают их по каким-то тончайшим признакам. С появлением исследователей они говорят:

— Курортная абразия продолжается!

Пятьдесят лет и пятьдесят зим старый Мырзалы Серембаев пасет отары в степях Южного Казахстана. Темной ночью по приметам, ведомым ему одному, он найдет в песках Сарагеды самый короткий путь к колодцу. А степь обманчива: можно заплутаться и при солнце. В знойные полдни перед глазами Мырзалы тысячи раз возникали на горизонте сверкающие реки и озера, манящие прохладой лесные дебри. Но никогда никакой мираж не обманул многоопытного хозяина степей.

А вот нынче орлиные глаза едва не подвели старого Мырзалы.

…Солнце грело над головой без лучей и блеска. Сквозь синюю дымку чабан явственно различил вдали гусеничные тракторы с прицепами. Они медленно двигались взад-вперед, словно бы обрабатывая поле.

— Откуда тут тракторы? — удивился Мырзалы. — Кругом песок и солонцы. Пахотная земля начинается за Чулак-туйским оазисом. Может, канал роют?.. Не должно быть: в плане на этот год не записано. Мираж! — решил он.

Чабан медленно ехал на коне вслед за отарой и напевал вполголоса протяжную степную песню. Он забыл уже о необычайном видении, как вдруг до его слуха донесся рокот моторов. Мырзалы поднял голову и снова увидел совсем близко тракторы с плугами на прицепе. Они ходили длинными гонами по барханам, взвихривая сыпучие пески.

Прицепщик, стоя во весь рост на раме плуга, что-то кричал парню в белом фартуке, хлопотавшему у костра. По молодому, звонкому голосу и коренастой фигуре Мырзалы узнал в нем своего внука Нурулбая, который прошлой осенью ушел на курсы трактористов в Хинесский совхоз. Чабан наказал своим помощникам завертывать отары к ближнему колодцу, а сам поскакал наперерез трактору.

— Э-ге-гей! — закричал Мырзалы, размахивая в воздухе шапкой. — Выключай мотор, тракторист! Говорить будем!

Человек, сидевший за рулем, подал рычаг на себя. Трактор фыркнул и остановился.

Мырзалы спешился, подошел к трактористам.

— Аман сиз ба? — приветствовал их чабан.

— Аман сиз, аксакал! — хором ответили те.

Мырзалы огляделся и увидел, что плуг, на котором стоял Нурулбай, был заглублен по самую раму.

— Лемеха чистить приехали? — полюбопытствовал чабан.

— Пашем, аксакал.

— Мырзалы шестьдесят пять лет! — гневно проговорил чабан. — У Мырзалы семеро сыновей, двадцать три внука. В степи никто не смеялся над Мырзалы. Стыдно, внуки, обманывать старого человека!

— Аксакал, дорогой, правду говорим тебе: ненароком пашем, — ласково молвил тракторист и рукою указал в сторону, где только что прошел агрегат, но от борозд уже не было и следа: ветер засыпал их песком вровень с непахотью. — Третий день по воде вилами пишем, — как бы пояснил он.

Парень в белом фартуке скликал пахарей на бесбармак. Бригадир Авдей Крыжов пригласил старого Мырзалы отобедать с трактористами.

Они разместились с подветренной стороны передвижного вагончика и молча начали трапезу. Плотно закусив, старый чабан спросил бригадира:

— Для какого смысла пески пашете?

— Так вот и пашем, без всякого смысла! — ответил бригадир с досадой.

— Без смысла только ворона каркает да ишак ревет…

— Приказ из области: пахать, невзирая ни на что, до тех пор, покуда план тракторных работ не будет выполнен на сто процентов.

— Голова Мырзалы не понимает такого плана, — проговорил чабан, разводя руками. — Зачем пашешь песок? Зачем тратишь горючее? Зачем портишь машину?

— Аксакал, я тоже ничего не понимаю! И возмущаюсь так же, как вы. А пахать пашу. Приказ…

— Возможно, это для науки надобно? — усомнился старый чабан.

Бригадир горько усмехнулся и кивнул в сторону своего соседа, человека на вид угрюмого, не проронившего за всю беседу ни одного слова:

— Агроному товарищу Данченко лучше знать.

Агроном помрачнел пуще прежнего, проворчал что-то себе под нос. Потом встал, распрямился, заговорил быстро и резко:

— Для какой там науки, леший их подери! Так планируют, бисови души, в нашем тресте совхозов. Видите ли, трест спустил план подъема паров. Нам следует по этому плану вспахать пятьсот двадцать гектаров, а в севооборотах имеется только триста пятьдесят. Вспахали мы эти триста пятьдесят гектаров, заборонили, все честь по чести. А из треста телеграмма: «План срываете!» Товарищ Кумшебаев, наш директор, обращается с разъяснением: дескать, весь паровой клин освоен, желательно бы пересмотреть план, потому что он идет вразрез с действительностью. А трест его и слушать не хочет. «Нажмите на начальников отделений, пусть подыщут недостающие гектары!» Начальники отделений, те, конечно, смеются… Что делать директору? Дает указание бригадирам тракторных бригад: перепахать в заполье солончаки и пески. Может быть, говорит, саксаул вырастет или верблюжья колючка. И то польза будет.

— Ай-яй-яй, — качал головой старый Мырзалы, — сколько верст ходил по степи, не встречал такого миража!

— Выехали мы на солонцы, — продолжал печальную повесть Авдей Крыжов, — а они тверже мостовой. Камень и есть камень. Хотя и плодородный. Но поди одолей его. Отбойным молотком не возьмешь. Поглядели мы, поглядели, а потом снялись и перекочевали на барханы. Лучше уж песок пахать под саксаул, чем ломать плуги на солонцах.

Старик оседлал коня, окинул грозным взглядом полевой стан, поставил ногу в стремя и сказал:

— Такой мираж случается один раз в жизни…

Что бы там ученые ни говорили, какие бы гипотезы ни выдвигали, а виноградарство, беремся утверждать, отрасль древняя, даже, можно сказать, допотопная. Ну, кому из просвещенных людей не известно, что еще современник всемирного потопа Ной добывал хмельное из виноградных гроздей путем выжимки и последующей выдержки! Ветхий завет красочно живописует о том, как старик, единожды назюзюкавшись до положения риз, дрыхнул у подножия Арарата в непристойной позе…

Следы культуры винограда найдены при раскопках в свайных постройках бронзового века. Древнеегипетские гробницы и ассирийские барельефы, произведения Гомера и Катона свидетельствуют о бурном развитии виноградарства в период после всемирного потопа и ноевых возлияний вплоть до нашего летосчисления, когда вино стало продуктом причащения православных.