Ермаков = Солдатские сказы = Витковская = 25.07

- Если вы есть хозяин на этот медведь?..

- Еще бы я не хозяин! Я на нем воду возил... Сено сгребал... В одной церкви крестились,- добавлял озорства Кондрашечка.

Танкисты смеются.

Союзник открыл тогда свой пузатый портфель и преподносит Кондрашечке пару бутылок каких-то вин:

- Выпивайт по маленька.

- А куда вам скотинку прикажете? - обтиснул горды бутылкам «медвежий владелец».

- Там... Машина,- кивнул на колючую заросль союзник.- Там Джим...

В последний момент комендант на крыльце появился. Кондрашка к танкистам за спину. Сникнул, укрылся - велика ль тень ему, прокурату, нужна. Военачальники представились, поздоровались, ушли в кабинет.

- Давайте его в машину скореича,- пнул медведюшку в окорок начинающий бизнесмен.- Пусть везут остатнюю моль в свою зону.

И тут произошла у них еще одна удивленная встреча.

Шофером-то у союзника - негр! Черный, как головешка. Или как крага танкистская. Глаза на ребят вызвездил, зубы, что твой млад месяц, сияют, губоньки за три приема не обцелуешь...

Кондрашечка и про медведя забыл.

- Угнетенный, а улыбаешься...- оторопел он на первый момент. А оторопь отошла, озирнулся с бутылкой, как с курой ворованной.- У кого, ребя, ножик со штопором есть? - шепоток испустил.

Ну... Штопору как не найтись!

Ввинтил Кондратко его по заклепку, поднатужился - всхлипнуло, ойкнуло в горлышке. Огляделся опять, оценил безопасность и смущает негритянскую глотку:

- Дерябни! Оказачь маненько. Попьем, поворотим, в донушко поколотим, век себе укоротим, морду искосоротим, - заприпевал.

Негр отрицается.

- Ты, может, подозреваешь - отравленное?-вывел догадку Кондрашечка.-Подозреваешь, может?! Гляди тогда, мать твою кочеты!!

Развернул бутыль донцем к солнышку, и загулял, загулял повдоль шеи востренький, как соловушкин клюв, кадычок.

Отдышался. Отнюхался атмосферой. Глаза на место установил.

- Не хватало еще, чтобы пролетарь пролетарью яд подносил,- укоризну свою негру высказал.- Да я лучше сам восемь раз отравлюсь! Видел? Без трепету!!! Лопни моя кишка... Рвани для обоюдности?!-подсунул опять негру горлышко.- Интересно, пробросит тебя в румяны... черного...

По негру стало видно - колеблется негр.

А сын полка, ну... себя превосходит:

- У нас сам Пушкин от вашего негритянского колена примесь имеет. Позавчера на концерте артист евоную песню пел:

- Во, как призывал! Свечи тухнули!

Обкуковал-таки, прокурат! Вдохновил негра.

Ничего. Без особого содрогания выпил. Остатнюю даже слезинку с лиловой губы подлизнул.

- Вот что значит - понятливую девку учить!! - соколком оглядел сослуживцев своих сын полка.

- Умри! Идут!! - даванул ему пальцы Костя.

Танкисты опять в позвоночники хрустнули, грудью взреяли, ладонь к шлемам... Кондрашечка за их спинами той секундою белым флагом медведюшку застелил.

Распрощались военачальники.

Комендант к себе воротился, ну а Косте с Кондратьем обратно на патрулирование надо идти. Час какой-то остался - и смена. Прямо от комендатуры косячок танкистов в одной гурьбе с ними тронулся. Про карты идет разговор, про череп...

- Столько колод - мать с отцом проиграешь.

- С которой же он войны, ежели желтый?

За угол вывернулись - что за причина? Стоят союзники. Оказалось, машина забарахлила. Рычит, скоргочет, простреливает, а настоящего рабочего гулу не соберет. Негр ящеркой туда и сюда снует. Свечи проверил, горючее шлангом продул - нет ходу. Танкисты окружили машину, советы негру маячат, на помощь посовываются.

Картежник нахмурился.

А наши, недолго подумав, с простой нелукавой души рассудили: «Поможем, братва! Берем ее нараскат». Ну, и кто плечьми, кто руками, кто грудью подналегли:

«Пошла, пошла, пошла, союзница! Пое-е-ехала-а!!»

А она не пошла. И не поехала.

Добра не сделали, а лиха накликали.

От конфуза ли, как ли, а только свернул картежник резиновый шланг в два хлыста и оттягивает шофера по чему попади. Из носа кровцы высек, из губ. Мгновенного и взъярел. Без ругани. А негр не то чтобы от удара где извернуться, а даже не заслоняется. Улыбками повиняется. Улыбки под шланг подставляет.

Парни даже подрастерялись. Вчуже дико и зябко сделалось. У Кондрашечки зубы дрожью потронуло. И, невзирая, что росточком «сын полка», невзирая, что звание против майорского - вшивенькое, кинулся с двух копытц, выбодрил мелконький, пустяковый свой кулачок на картежника и беззаветно завыкликал:

- Брось шланг!! Брось, не то в нюх закатаю! Будку сверну!!

Ну и подскокнул.

Картежник ему на лету легонький бокс в подбородок.

Как легонький?..

Спикировал Кондрат метров несколько и недвижим лежит. Не то-в забытьи, не то - в праотцы... Тут Костеньку и приподняло!..

Оно еще с богатырских времен запримечено: нет сильному большего постыжения, как если на его глазах слабых-маленьких бьют. Совесть его угрызает нейтрально при этом присутствовать. Хоть в чистом поле такое случись, хоть на вечерках, хоть на уличном происшествии. А тут - удар, да еще удар с поднамеком. Сшиблен Кондрашечка, а пощечина всему братству горелому. Не то - и выше бери...

- А барнаульскую бубну пробовал? - ринулся Костя к картежнику.

И открылась здесь межсоюзная потасовка.

Картежник, похоже, с приемов бьет, а Константин «бубной». Тоже славно получается. Как приложат который которому, аж скула аплодирует. Ровно по наковальне сработано.

- Еще не все танкисты погорели!! - веселится и сатанеет на весь околоток Костенькин клич.

Слава богу, потронул у негра мотор!

Прянул картежник от Кости в открытую дверцу и воткни, боже, пятую скорость.

Кондрашечка кое-как воскрес до присеста, поместил на асфальт ягодички свои, три зуба, один за другим, на ладошку повыплюнул и завсхлипывал:

- Ко-о-онского даже веку не прожили...

Константин носовые хрящи прощупывает и единовременно свежую гуглю под глазом исследует.

- И как это я промахнулся?-спрашивает танкистов Кондрашечка.

- В законе, Кондрат, в законе... Один на один Костя вышел, мосол на мосол. Пусть не пообидится, союзник. А ты промахнулся, ясное дело.

Через полчаса из заречной комендатуры звонки.

Требуют ихней выдачи. Маленького и Большого.

Оказались наши крестьяне на гауптвахте. На родной. На отечественной.

* * *

- Яровитый ты человек,- рассматривал Костя через один глаз обеззубленного Кондрашечку.- Кто, вот скажи, кроме тебя, трофейного медведя мог запродать? «Что давайт?» - сразу. Вино увидал - слепая кишка, поди, вскукарекала?

Кондратий молчал.

- И почему тебя завсегда вперед батьки за сердце куснет? - медленно, по-пластунски, допекал своего подчиненного старшина.- Я бы мог заслонить негра - и прав, как патруль. Даже забрать мог их обоих. Комендант разобрался бы... А ты - «в нюх». «Будку сверну!»