Денисенко И.В. - Степь

К вечеру зоркий взгляд Ертая заприметил впереди странное продолговатое темно-серое пятно, выделяющееся на фоне степи. Поначалу он принял серое пятно, за камень, но у камня возилась стая ворон, которые явно что-то там клевали. Следопыт заметил ворон чуть позже и посерел лицом, он догадался, что это и прибавил ходу. По мере приближения увидел, что догадка его подтвердилась. На земле был труп. Когда они подошли ближе, следопыт крикнул: Кыш! И замахал руками, прогоняя птиц. Тяжелые от пищи вороны взлетали с неохотой. Люди подошли и остановились, в полном молчании рассматривая останки того, кто недавно был человеком.

То, что человек умер не своей смертью, было понятно сразу. Он был распят на земле. Руки и ноги неизвестного были широко разведены в стороны и крепко привязаны к вбитым в землю колышкам, по-видимому, обломкам копья. Живот от грудины распорот. И то, что они издалека приняли за серое пятно, были вытащенные из живота и брошенные между ног несчастного кишки, перепачканные в пыли, которые и терзали вороны.

- Кто это? - тихо, почти шепотом промолвил Ертай, - Кто мог такое сделать..?

Не дождавшись ответа от следопыта, мальчишка начал издавать пугающие звуки. Его стошнило. Газарчи же преодолев тот же позыв, и отвращение, стал изучать останки.

Покойный, несомненно, был жив перед казнью потому, что небольшая, но глубокая колотая рана от копья на плече причиной смерти быть не могла. Глаза и вообще над лицом потрудились птицы, поэтому точно сказать видел ли раньше этого человека, следопыт сказать затруднялся. А мог он сказать, что покойный был не простым степняком, а воином. Определить это было не сложно, на убитом был «Кобе» - панцирь, шитый из лепестков толстой чепрачной кожи, с войлочной подкладкой. Распарывая толстый панцирь, чтобы добраться до тела палачам здорово пришлось потрудиться…

В надежде опознать не имя, так хотя бы род погибшего, Газарчи запустил руку за шиворот к мертвецу и выудил на тонкой волосяной веревке серебряную пластину. На круглой пластинке размером с грецкий орех и толщиной в спичку был вычеканен знак - бесконечность, или перевернутая горизонтально цифра 8. Тамга рода Аргын.

Газарчи стало нехорошо, но не от приторно сладкого трупного запаха, которого не было. Покойник был свежий. А от того, что к роду Аргын принадлежал Байрам, и его люди, а значит, убитый мог быть одним из нукеров Байрама, которые увезли Сауле.

***

Я развернулся уже уходить, когда рация опять ожила и вместо привычных «пятый – я база» заговорила со мной знакомым голосом:

- Чего стоишь? Вали оттуда и побыстрее… Но прежде перепиши диапазон частоты с рации. Там сбоку табличка…

- Где?

- В Караганде! – грубо ответил голос, - На рации сбоку заводская бирка наклеена!

- Зачем? – спросил я, напряженно пытаясь опознать говорившего, - Ты кто?

- Не узнал? – усмехнулся знакомец, - Вот уж действительно, шизофрения… То записки сам себе писал, теперь сам с собой разговариваю… Некогда объясняться, времени нет у тебя. Поторопись…Ш-ш-ш! Кр-х-рх! Ш-ш-ш!

Голос пропал, и эфир огласили звуки помех. Я кинулся назад к УАЗику, передняя дверь не открывалась ни одна, пришлось лезть через гостеприимно распахнутую правую заднюю дверь. Перебравшись на водительское сиденье, нырнул головой под щиток приборов, выглядывая заветную табличку на брюхе рации. Так и есть 156,192 мегагерц. Записать… записать… Пальцем что ли? Или татуировку на лбу сделать? Мой «я» из прошлого или будущего меня несколько разозлил. Указания он дает, понимаешь! А объяснить не соизволил… Сказал бы, как повернешь налево – стреляй, там враг сидит, или через десять шагов на Восток от крайнего саксаула клад закопан. Ценной информации ноль. Неужели я на самом деле такой черствый и грубый? Или таким буду когда-то? Хм… Есть над чем поразмыслить.

Выбравшись из машины, я подхватил откатившийся от костра уголек и засунул в карман штанов. Вот чем писать я уже нашел, а сейчас доберусь до Матильды и там придумаю на чем. Островок закончился. Болото захлюпало под ногами.

- Сто пятьдесят шесть, сто девяносто два… Сто пятьдесят шесть, сто девяносто два – бубнил я себе под нос разгоняя ногами черную застоявшуюся воду. Страх забыть зачем-то нужный в будущем номер поселился во мне основательно. И я никак не мог понять как он мне может пригодиться? Рация с этой частотой находится здесь, и вряд ли мы с ней больше встретимся. Если он сказал валить отсюда, и он со мной говорит, значит, свалить мне удалось… Стоп! А если не удалось? И он, т.е. я погиб, а значит, вернулся в нашу кают-компанию и вещаю через микрофон Очкарика?

- Рота! Бегом! – крикнул я сам себе и зачастил ногами.

- Хлюп! Хлюп! Хлюп! Хлюп! Хлюп! – говорила вода.

- Шыр! Шыр! Шыр! Шыр! – отзывался раздвигаемый телом камыш.

Вот уже и заветная сушь. Выбравшись на берег, я свистнул, подзывая Матильду. Слава богу, она далеко не ушла. Быстро угольком написал на попоне 156,192, и, вскочив в седло, пришпорил лошадку. Возвращаемся! Пошла родная!

Матильда нехотя набирала ход, всё-таки столько травы у леса, густая, зеленая, не то, что в голой степи. Но я пришпоривал её снова и снова, давая понять, что продолжение банкета не будет. Разогналась. Камыш слева стал плотной стеной, справа замелькали чахлые и редкие деревца. Всё тянется и тянется бесконечное болото. Низко висит густой туман, размывая очертания. Дальше чем на сто шагов ничего не видно. Над головой не небо, а какая-то серая мгла, грозящая разразится то ли дождём, то ли снегом. И вдруг раз…

Луч солнце ударил по глазам, словно шпажный клинок. Матильда от неожиданности остановилась, упершись в землю всеми четырьмя копытами, и мне пришлось обхватить её руками за шею, чтобы не вылететь из седла.

- Ну, даешь, ядрена вошь! Я что ли это предвидел? И нечего на меня косится, я то откуда знал? А? – обратился я к лошади, оглядываясь по сторонам. Осматривать особо было нечего. Вокруг была всё та же выжженная солнцем степь. И тут только до меня дошла некая странность.

Рация говорила, но мой собеседник не мог меня слышать, ведь тангенту на вызов я не отжимал во время разговора, и вообще был в десяти метрах от машины.

***

Не смотря на то, что Газарчи торопился, он не отправился в путь, пока тщательно не обследовал окружающую местность и не сделал соответствующих выводов. Выводы были не утешительные. Покойный, несомненно, был одним из нукеров Байрама. В километрах двух до того места где находился труп, два отряда столкнулись. Людям Байрама с Юго-востока вышел наперерез чужой отряд, человек тридцать навскидку определил следопыт, прикинув не столько по количеству отпечатков копыт на земле, сколько по ширине строя нападавших. Боя не было, иначе одним трупом на земле бы не ограничилось, было бегство. Нукеры уходили в спешке, увозя драгоценную добычу – хозяйскую дочь. Одному не повезло, он отстал, его сбили ударом копья в плечо, а потом издевались. Зачем? К чему эта бессмысленная жестокость? Обычный воин, который не мог знать никаких ценных тайн, чтобы его пытать? Или его убили из мести? Маловероятно, чтобы для этого послали целый отряд. Гораздо проще подослать наемника, чтобы тот тихо прирезал жертву за порогом собственной юрты, или пустил стрелу в спину. Загадка? Загадка быстро разрешилась, когда Газарчи нашёл несколько стрел, стрелы Байрама и стрелы преследователей. Среди чужих стрел, следопыт обратил внимание на одну, очень странную стрелу….