Денисенко И.В. - Степь

- Но как людям стать такими? Если обычаи воровать и грабить переходит из поколения в поколение? – спросил я негромко, рассматривая почти Ленинский профиль собеседника в тюбетейке.

- Повелителем для всех должно быть Сердце. Разум многогранен и разнолик, а Сердце не следует за решением разума. Хорошее оно одобрит и подчинится ему с великой радостью. Плохое не примет, скорее отречется от хозяина*…, - ответил Кармыс после небольшой паузы.

- Вот вопрос, а есть ли у Зла сердце? – хмыкнул я.

- Сердце есть у всех.

* примечание - цитаты Абай Кунанбаев «Слова Назидания», перевод на русский язык С.Санбаева

***

Бывает так, что проверенные временем и рассудком поступки диктуют логическое их продолжение. Но внутренне «я» человека сопротивляется этому, и человек выкидывает нечто из ряда вон, поступает наперекор логики и смыслу. И лишь по последующим событиям можно определить – свалял ли он дурака, или поддался интуиции и благодаря ей не совершил тех логичных и правильных поступков, которые неминуемо привели бы его к гибели. Так случилось и с Газарчи. Он не мог объяснить, почему стадо баранов с двумя мирными пастухами, встреченное им в степи внушило ему подспудное желание бежать от них подальше, словно не бараны это были, и не два пастуха их сопровождало, а грозное войско врагов. И он, не раздумывая, развернул коня в противоположенную сторону медленно бредущему стаду. Мальчишка, сидевший за спиной Газарчи прямо на крупе коня ( в седле они вдвоём не помещались) тут же возмутился.

- Ты чего?! Я есть хочу, у пастухов бы и взяли!

- Нельзя! – отрезал следопыт, - Нельзя сейчас к ним, и с ними нельзя…. никак.

- Совсем рехнулся? Или есть не хочешь? – сердито крикнул Ертай.

Следопыт промолчал, стиснув зубы. Есть он хотел каждой клеточкой своего организма. Живот периодически сворачивался, судорожно пытаясь переварить сам себя, но ощущение опасности занозой засело в затылке, словно стрела с вычурным четырехгранным наконечником. Поэтому Газарчи пришпорил коня и поскакал в обратном направлении и скакал так, пока саднящая заноза в затылке не пропала совсем и неизвестные пастухи со своим стадом не остались далеко позади и не выглядели точками на горизонте, словно мушиный след на трехлитровой банке. И лишь тогда следопыт сбавил ход и обернулся.

Там …вдалеке, на том месте, где было стадо, его, заволокло пыльным облаком, в котором угадывались всадники….

- Что это? – спросил Ертай, выглядывая из-за спины следопыта.

- Ты помнишь мертвого воина? Думаю это те люди, которые его убили.

- Ты знал? Знал, что они придут, и не предупредил пастухов?

- Не знал…,- замотал головой Газарчи, - просто чувствовал…

- Как ты мог??? Как ты мог им не сказать??? Их же сейчас убьют? – тяжелый кулачок ударил в спину следопыту раз, и еще раз.

- А что я мог сказать? Что придет беда?

- Да!

- Они бы не поверили… а если бы мы остались их уговаривать, то…, - следопыт не договорил, это было понятно и без слов. Они с Ертаем погибли бы вместе с пастухами. И как объяснить ощущение надвигающейся беды, непонятной беды, неизвестно откуда взявшейся? И могли ли они поверить незнакомому человеку, говорящему о своих предчувствиях? Вряд ли, скорее приняли бы его за безумца, лопочущего невесть что.

- Трус! Ты подлый последний трус!

Газарчи, промолчал, опять пришпоривая коня и вглядываясь вдаль. Туда, где в него вглядывались любопытные сурки столбиками замершие на пути. Туда, где за мелкими холмами с желтой глинистой почвы должны были начинаться знакомые земли, где кочевали стада бая Байрама из рода Аргын. Где-то там должна была быть Сауле. И хоть путешествие его затянулось, он всё еще надеялся успеть увидеть её, успеть спасти. Да, он мог бы сказать Ертаю, что ему никак нельзя сейчас умирать, но все слова выглядели бы жалким оправданием. И ещё потому, он ничего не сказал на обвинения мальчишки, что сердцем чувствовал, что мальчишка прав. Честнее было бы попытаться спасти пастухов и умереть вместе с ними. Честнее, перед судьбой, перед жизнью, перед Богом. Но было ли это правильнее? – Газарчи не знал.

***

Если бы у царя Колхиды было не одно «золотое руно» а скажем, целое стадо, то охраняли бы его именно так, подумал я, наблюдая как отару в сотню овец гонит вооруженный отряд рыл в пятьдесят. Только вот на аргонавтов охрана была не сильно похоже, и чем-то мы с бием Кармысом им не понравились, хотя, надо сказать, интереса к баранам не проявляли. От стада отделились пяток всадников и с криками понеслись в нашу сторону, и мало того, что кричали они совсем не салам аллейкам, так ещё и стрелы стали пускать.

А ведь это не кыпчаки!!! Знали бы, свернули заранее. Собственно отряд с отарой мы заметили на горизонте давно. Но я грешным делом и планировал (пользуясь авторитетом бия как щитом) мирно с ними встретиться и поговорить, на предмет: Не встречался ли им где следопыт, похитивший девку, с девкой, или без оной? А тут такое… И я напрягся, мне очень не хотелось, чтобы мудрый Кармыс умер не своей смертью. Мудрые и справедливые люди во все времена редкость, и их судьба меня всегда волновала. И не спасти такого человека, я не мог себе позволить. Справится же с отрядом, было реально, но за это время Кармыса могли убить, случайной стрелой, копьем, зарубить саблей. И если я все силы брошу только на то, чтобы его сберечь, не получится, не смогу. Или свою смерть прозеваю, спасая его, или его смерть, спасая свою жизнь. Правда, оставался один вариант. Но я не был уверен, что получится, тем более затянуть в это дело Матильду. Смогу ли и её захватить? Прошлый раз был пешим. Но пешим тут не успеть… Была, не была!

- Вдох! – отдал я себе внутренний приказ, и медленно потянул воздух в себя, словно он густой и тягучий как кисель.

- Выдох! – скомандовал мозг, когда воздух наполнил меня всего, и легкие, и желудок, и прочие полости в организме. И воздух так же неспешно стал покидать тело, как и заполнялся. И когда, воздух почти весь иссяк, я увидел как летящая ко мне стрела, вдруг замедлила свой полёт. Нет, она не совсем остановилась, а как бы воздух изменил свою плотность, и стал как вода, и стрела двигаясь в воде пошла медленнее, потом ещё медленнее, словно вода стала затвердевать. И я рванул с места в карьер…

Хотелось, крикнуть Матильде: Давай! Милая! Но я не мог кричать, поскольку не дышал. Лошадь не подвела, а послушно набирала ход, и булатная сабля стала неимоверно тяжелой. И все силы уходили у меня только на то, чтобы её поднять, а потом опустить в этом плотном и твердом воздухе. Телу стало горячо, словно близко к костру подсел.

- Хря-а-а-а-а-сь!

- Шмя-а-а-а-к!

- Бу-у-у-у-мс!

- Дзы-ы-ы-ы-ы-ы-нь!

Звуки полились тягуче и неторопливо. Кровь прилила к голове и застучала в висках. Я торопился, торопился, как мог. Организм вопил о недостатке кислорода, но вдохнуть у меня не было права. Ещё не все, не все… Не было времени отбивать чужие выпады и стрелы, да в этом и не было нужды. Рубил, колол, рубил, скакал до следующего супостата и опять рубил. Рубил, почти неподвижные замороженные, как в остановленном кинокадре фигуры. И скакал дальше, не оборачиваясь, зная наверняка, что живых за спиной не осталось никого, кроме моего доброго знакомца Кармыса.