Игорь Негатин - Перстень Охотника

Тишина... Знаете, такая непостижимая, томная и ленивая, какая бывает тёплыми весенними вечерами. Где-то пел жаворонок, дождавшийся прилёта своей самочки, и теперь сходит с ума от тепла, весны, жизни... Передо мной лежала груда брёвен, в которых уже смутно угадывались очертания избы. Почерневшее дерево, словно оно пролежало здесь не один год, понемногу врастая в землю, обвивалось дикими травами, зарастало диким кустарником. Только там, где упала Ведьма, виднелось какое-то движение. Даже, скорее, чувствовалось. На чёрной проплешине, где не росла трава, лежал, извиваясь упругими кольцами, плотный клубок змей. Они лениво ползали, переплетаясь в чудные узоры, среди которых изредка мелькали плоские треугольные головы с мелькающим раздвоенным языком.

Я сделал несколько шагов назад, осмотрелся. А ведь словно и не было ничего – обычный заброшенный много лет назад хутор. И чертовщины в округе никакой не наблюдается, только сердце стучит так, словно сейчас из груди выпрыгнет. И усталость, смертельная усталость, которая пригибает меня к земле, наливая всё тело свинцом. Хочется упасть на траву и заснуть. Ну уж нет! С трудом переставляя ноги, иду к машине – медленно, размеренно, словно несу на плечах неподъёмный груз. По руке и ногам стекает кровь, капая на землю. Сейчас... Сейчас дойду и перевяжусь. У ограды на миг останавливаюсь и, обернувшись, смотрю на развалины – в ближайшие несколько лет здесь ничего сверхъестественного не случится. Не гадаю – знаю. Потом, много позже, поселится какая нибудь нежить. Уж слишком место для них подходящее, заклятое. Может и нужно было хутор осмотреть – но нет, увольте от сомнительной радости, не советую соваться в места, с этим схожие. Такое можно найти, что потом не обрадуетесь – в тщетных попытках избавиться от неожиданного «подарка».

10.

– Йезус Мария!

– Во веки веков, отче – тихо ответил я и, привалившись к двери, медленно сполз на землю...

Очнулся только утром, когда сквозь чугунный переплёт и разноцветные стёкла оконного витража ярко светило солнце. Я лежал на кровати в маленькой комнате, где, кроме небольшого комода и распятия на стене, ничего не было. Ни дать, ни взять – монастырская келья. Хотя нет – неподалёку от окна стоял один деревянный стул, на спинке которого висела моя одежда – влажная, со следами крови. Кто-то, добрая душа, пытался застирать пятна. И пахнет здесь как-то странно, травами и воском. Ну да, конечно, ведь вчера, уже заполночь, я всё же сумел добраться до костёла...

Обратную дорогу помнил смутно, будто сквозь туман, даже звуки были глухими, словно через вату. Помню, что еле добрёл до машины и кое-как перевязал раны. А дальше – как отрезало. Но если я живой и лежу на чистой кровати, значит, каким-то образом доехал.

Через несколько минут в коридоре послышались шаги, и в комнату осторожно, видно, опасаясь потревожить мой покой, заглянул ксендз.

– Доброе утро, Александр!

– Доброе, святой отец, – я немного поморщился от боли и приподнялся на подушках.

– Лежите, лежите, – он махнул рукой и улыбнулся. – Вы сегодня гораздо лучше выглядите. А вчера, грешным делом, мы подумали, что нас посетила нечистая сила...

– Нечистая сила, говорите… – у меня перед глазами мелькнул старший брат Станислова, проповедующий в храме. – Бывает и такое...

Казимерас слегка нахмурился и покачал головой. Ладно, надеюсь, он не обиделся на мою реплику, если что, спишем на травму – мол, вчера изволил головой приложиться. Например, с разбегу об пень; чем не оправдание? Я пошевелил рукой, и левое плечо отозвалось резкой болью. Повязку мне наложили; бедро, судя по ощущениям, тоже перевязали. Интересно, он полицию поставил в известность? По идее, должен: если пистолет в руки брал, значит, почувствовал свежий запах пороха. Может, меня уже за дверями с наручниками ожидают? Не хотелось бы. Ничем особенным мне это не грозит, но ненужных вопросов возникло бы множество. К расспросам могут еще припаять стрельбу в неположенном месте, что расценивается как административное нарушение и карается штрафом в сто евро. Ну, это переживём, не обеднеем. Я попытался усмехнуться, но, скажу честно, получилось плохо, что-то муторно мне и зябко. Ксендз вошёл в комнату и остановился на середине комнаты, сняв очки. Долго протирал их кусочком фланели, словно готовился к неприятному разговору.

– Казимерас...

– Не надо ничего говорить, Александр, – ксендз покачал головой, – мы не на исповеди, да и вы, судя по крестику на шее, не католик. Не скрою, у меня есть к вам несколько вопросов. Мне почему-то кажется, что ваше вчерашнее посещение как-то связано с нашим храмом. Не спрашивайте, откуда такая уверенность, это трудно объяснить. Это так?

– Да, – я кивнул головой, – но...

– Погодите, – он поднял руку, словно благословляя меня, – я не прошу у вас объяснений. Если бы не православный крест, то я бы решил, что вы из тайного отдела Конгрегации Доктрины Веры, (*) но сейчас пребываю в некотором замешательстве, особенно если учитывать некоторые странности последних событий.

– Простите, не понял...

– Видите ли, в чём дело, Александр… Дело в том, что наш храм, как бы это объяснить, с тяжёлой судьбой. Первые упоминания о нашем приходе встречаются в летописях уже с 1525 года, – с грустной гордостью сказал он. – Почти пять веков истории – это немало. Только вот место, выбранное для храма, как бы поточнее выразиться, неудачное. Будто не своё место заняли... Да и с ксендзами костёлу, чего уж греха таить, не всегда везло. Один из них, живший здесь в 1573 году, не буду упоминать его имя, даже святых обрядов и латыни не знал. Вдобавок всему этому, храм несколько раз горел, один раз в 1721 году, второй в 1892 году. Последний раз пожар был в 1930 году, но про него мало кто знает, уж слишком он был необычным, и про него постарались побыстрее забыть. Это проишествие произошло за несколько дней до еще одного, таинственного события, – смерти одного из моих братьев. Я имею в виду братьев по вере, – уточнил он, заметив мой удивлённый взгляд. – Да и начало двадцатого столетия для нас не было лёгким. Несмотря на то, что было завершено строительство нового храма, в те времена приход был взбудоражен некоторыми событиями , происходившими у нас в округе. И мне показалось, что есть связь между вашим приездом сюда и историей вековой давности... Когда вы распрашивали меня про «деревянные памятники зодчества» – извините, но было ясно видно, что они вам совершенно неинтересны. А потом вы вдруг насторожились, когда я, по неосторожности, увлёкся рассказом и нечаянно обратил ваше внимание на одно из мест, которое меньше всего хотелось бы вспоминать, а уж тем более рекомендовать его к посещению.

Я вздохнул. А что мне оставалось? Взять и выложить Казимеру о дневнике погибшего ксендза? Кстати, интересно, как он погиб? Или рассказать про Ведьму? Он тогда не только полицию, он ещё и медиков сюда вызовет. Весёленькая ситуация. Но почему же он так мнётся, это святой отец?