Мэри Уэстмакотт - Неоконченный портрет

– Оставь в покое это платье, Селия, – стонала она, – это же мой коричневый бархат. Мне сшила его в Париже мадам Бонсеро. Все восхищались мной, когда я его надевала.

– Но оно же совсем вытерлось, бабушка. Посмотри, здесь дыры.

– Нет, его еще можно носить. Бархат снова будет в моде, я знаю.

Они старались как могли щадить ее чувства. Они уступили ее желанию взять с собой неподъемные сундуки, доверху набитые изъеденными молью мехами. Бабушка настояла на том, чтобы ей разрешили самой упаковать пожелтевшие портреты различных старомодных джентльменов.

– Это же милый мистер Харти, а это мистер Лорд – мы чудесно смотрелись, когда танцевали вместе. Все девушки вокруг умирали от зависти.

Наконец все было упаковано. Мистера Харти и мистера Лорда перед отправкой даже вставили в рамки, дабы они не рассыпались от тряски. Иногда, думая, что никто не видит, бабушка спасала еще одну шелковую ленточку или интересно вышитую тряпочку. Она украдкой совала их в свои бездонные карманы, а потом прятала в один из готовых к погрузке сундуков, стоявших в ее спальне.

Переезд почти, но не совсем прикончил бедную бабушку. У нее еще оставались воля и силы для жизни. Именно жизнелюбие подвигло ее покинуть дом, в котором она провела полвека. Она не хотела умереть с голоду или стать жертвой воздушного налета, что ей, несомненно, угрожало бы, задержись она в пригороде столицы. Бабушка собиралась жить еще долго и в свое удовольствие. Когда вам исполнилось девяносто лет, вы знаете, как хороша жизнь. Молодежь этого не понимает. Молодежь говорит о стариках так, словно те уже полумертвые и должны быть как минимум несчастны. Молодые, думала бабушка, припоминая афоризм своей юности, считают стариков дураками, но старики знают, что молодые – дураки. Ее тетя Каролина говорила это в восемьдесят пять лет, и тетя Каролина была права.

Бабушка была невысокого мнения о современных молодых людях. У них нет выносливости. Возьмите хотя бы грузчиков мебели: четыре здоровенных парня, а просят освободить от вещей ее комод. Говорят, что им тяжело.

– Так его сюда принесли, – заметила бабушка.

– Видите ли, мэм, это красное дерево, и еще тяжелые вещи в ящиках.

– Но так все и было, когда его заносили наверх. Но в те времена были и мужчины. А вы – хлюпики, поднимаете шум из-за пары лишних унций.

Грузчики недовольно покривились, но комод вытащили как есть и отволокли его в фургон.

– То-то же, вы и не знаете, на что вы способны, пока не возьметесь за дело.

Среди вывезенных вещей находились и тридцать бутылок бабушкиных наливок. До места доехали только двадцать восемь. Грузчики не признавались.

– Разбойники, – возмущалась бабушка. – Пьяницы. А еще имеют наглость утверждать, что не пьют.

Однако она щедро вознаградила их за работу и не так уж была на самом деле огорчена. Что плохого, в конце концов, в том, что люди отведают ее наливок?

После водворения бабушки в доме появилась новая кухарка. Это была жизнерадостная девушка двадцати восьми лет по имени Мэри. Мэри с почтением относилась к старшим и любила поболтать с бабушкой. Она спрашивала ее совета по поводу своего жениха и своих родственников, страдающих многочисленными недугами. Бабушка снабжала ее домашними микстурами от всех болезней и вязаными шалями.

Селия снова начала подумывать, не пойти ли ей в сиделки. Бабушка была категорически против, предрекая Селии от этого большие неприятности, «потому что на работе можно переутомиться». Бабушка очень любила Селию. Свои всегдашние советы и предостережения она стала дополнять пятифунтовыми банкнотами, в силу которых твердо верила. Селия получила пятьдесят фунтов пятифунтовыми банкнотами и наказ «держать их под рукой».

– Когда выйдешь замуж, не вздумай говорить про них мужу. Мало ли зачем женщине могут понадобиться деньги. Запомни, детка: мужчинам нельзя доверять. Мужчина бывает кротким как овечка, но это только кажется, если это, конечно, настоящий мужчина.

Канитель с бабушкиным переездом отвлекла Селию от мыслей о войне и о Дермоте. Когда все закончилось, она снова начала тревожиться, томясь от безделья. Как же заставить себя не думать?

С горя Селия принялась за «девочек». Изабелла вышла замуж за богатого торговца, Элси – за путешественника. Элла стала школьной учительницей. Мужем у нее был пожилой человек, даже несколько инвалид, которого пленили ее умственные способности. Этель и Анни вели совместное хозяйство. Вера влюбилась в принца крови, но они оба трагически погибли в автокатастрофе по дороге на свадьбу.

Нужно было устраивать свадебные церемонии, придумывать наряды для невест и их подружек, сочинять похоронную музыку для Веры – все эти заботы помогали забыться.

Селия мечтала найти какую-нибудь работу, но это означало уехать из дому. Отпустят ли ее мама и бабушка? Бабушка требовала много внимания, и Селия понимала, что маму одну оставлять нельзя. Пока она так маялась, Дермота ранило в плечо и он приехал в Англию лечиться в госпитале. После выздоровления он был признан временно негодным к строевой службе и получил должность в министерстве обороны. Селия и Дермот поженились.

Представления Селии о замужней жизни сводились к минимуму. Ее любимые сказки говорили, что «они жили долго и счастливо и умерли в один день», а она верила. Она знала, конечно, что бывают несчастливые браки, но считала, что это оттого, что люди не любят друг друга. А если любят, то все будет хорошо.

Напрасно бабушка твердила о коварстве мужчин, напрасно мама предупреждала, что мужчину нужно уметь удержать, и напрасно французские реалисты сочиняли такие прискорбные концы к своим романам. На Селию все это не производило ни малейшего впечатления. Бабушкины «мужчины» были явно иной породы, нежели Дермот. Люди в книгах были люди в книгах. Мамины страшилки особенно забавляли Селию, потому что она помнила, как благополучна была их с папой жизнь.

– Мама, но ведь папа никогда не смотрел на других женщин.

– Нет, но он бурно провел молодость.

– Ты несправедлива к Дермоту.

– Почему несправедлива? Он мне нравится. Он красивый.

Селия рассмеялась. Они с Дермотом были счастливы.

Дермот совсем не походил на мужа, о котором мечтала Селия. Вся его самоуверенность, его властность куда-то подевались. Остался робкий влюбленный мальчик, и Селия была его первой любовью.

Кое в чем он напоминал Джима Гранта. Селия не любила Джима, и ее раздражала его робость. Робость же Дермота делала его еще дороже.

Дермота Селия втайне немного боялась, потому что, несмотря на любовь, он оставался для нее загадкой.