Карл Маркс - Капитал. Том первый

Итак, очень важно среди «рабов, принимающих себя за господ», различать «рабов, видящих или мнящих себя господами», и «господ, не видящих или не распознающих в себе рабов». Ведь XX век прошел под знаком этой многократно двоящейся и в своей амбивалентности бесконечно тиражирующейся «превращенной формы», олицетворенной монструозной фигурой «раба-господина» или, если угодно, «господина Раба». «Внешний раб» как воплощение экстериоризованного рабства схлестнулся в смертельной схватке с «рабом внутренним» как воплощением интериоризованного рабства. Раб, изнутри владычествующий над господином и отравляющий его душу своей рабьей волей, он же – господин, остающийся рабом по своей внутренней сущности, противостоял и все еще продолжает противостоять собственному двойнику – рабу, вознамерившемуся освободиться, избавившись лишь от внешнего рабства, т. е. устранив своего господина и заняв его господское место.

Перебирая всевозможные отвратительные «обличья» и «маски», персонажи которых взаимно провоцируют друг друга на кроваво-душераздирающие сцены «перекрестно» распределяемого господствования/порабощения, «раб-господин» наглядно-катастрофическим и потому – для способных видеть – исчерпывающим образом продемонстрировал бесперспективность и губительность свободы как эпифеномена рабства. Конечно, и далее, как показал конец прошлого столетия, отнюдь не исключаются новые ужасающие гримасы «господина Раба», еще более остро разоблачающие рабскую природу самого феномена господства как такового. Но и без того уже ясно, что господство далеко еще не свобода, а лишь ее отчуждающее и порабощающее присвоение, как и то, что свобода лежит вне плоскости отношений «господство» – «зависимость» и предполагает освобождение как от рабов, так и от господ, от самой их коррелятивности. И эта ясность впервые приобрела теоретическую форму благодаря Марксу.

Однако не правы ли Маркс и Ницше, каждый по-своему и вопреки другому, в чем-то таком, что существенно корректирует и дополняет их столь разные позиции? Быть может, они в состоянии сказать друг другу и, вместе с тем, нам нечто весьма важное и значительное, если мы откажемся подводить их под общий знаменатель и признаем правомерную несоизмеримость их подходов? По мнению Р. Рорти, Маркс и Ницше, вернее, артикулируемые первым общественная справедливость и солидарность, а вторым – личностное самосозидание и совершенство, так же мало нуждаются в синтезе, как, например, малярная кисть и лом. «Обе стороны правы, но нет никакой возможности заставить их говорить на одном языке». [68] 1 Рорти Р. Указ. соч. – С. 19. Да и нет в этом особой нужды, ибо именно их разноязыкость постоянно поддерживает и пролонгирует открытое обсуждение без претензии на его увенчание нивелирующе-общеобязательной истиной для всех.

В этом отношении Ницше может дополнить Маркса акцентированным истолкованием свободы как индивидуального самоосвобождения. Без вкуса и готовности к внутренней свободе внешнее освобождение оборачивается новым рабством. Грозным предостережением звучат слова

Ницше о страшной опасности безоглядного предоставления, нет, лучше сказать: взвешивания свободы на тех, кому не по плечу ее бремя. «Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я слышать, а не то, что ты сбросил ярмо с себя. Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя? Таких не мало, которые потеряли свою последнюю ценность, когда освободились от рабства. Свободный от чего?…Твой ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?» [69] Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. – Т. 2. – С. 45.

Этому предостережению прошедший век не внял, что повлекло за собой невиданные кровавые трагедии. Достаточное ли это основание, чтобы требование всеобщего освобождения было снято с повестки дня? Или дело в другом – в еще более настоятельной необходимости превращения самого процесса освобождения в самоосвобождение?

Еще раз предоставим слово Р. Рорти: «Марксизм был предметом зависти всех последующих интеллектуальных движений, поскольку некоторое время казалось, что он показывает, как синтезировать самосозидание и социальную ответственность, языческий героизм и христианскую любовь, отрешенность созерцателя и запал революционера… Я считаю, что эти противоположности могут быть соединены в жизни, но не в теории. Нужно прекратить искать преемника марксизму…» [70] Рорти Р. Указ. соч. – С. 159–160. Если имеется в виду теория, которая освобождает нас от индивидуального поиска сочетания этих противоположностей, то с этим суждением стоит согласиться. Но вряд ли Маркс был столь девственно безапелляционным в своем подходе к этой проблеме. Да и помнится, Рорти сам говорил, что обе стороны правы, нет только нужды подводить их под общий знаменатель.

«“Капитал” представляет собой начинание грандиозное и – я придаю словам точный смысл – гениальное».

Марксу не грозит ослабление интереса, по крайней мере, до тех пор, пока люди будут стоять перед проблемой, как совместить (материальное, социально-экономическое) освобождение и (духовно-творческое, индивидуальное) самоосвобождение. Не взаимопротивопоставление или взаимоисключение «хлеба» и «свободы», а именно взаимополагание и взаимодополнение их друг другом – таков исходный пункт его поисков. «Людям предлагают или свободу без хлеба, или хлеб без свободы. Сочетание же хлеба и свободы есть самое трудное задание и высшая правда». [71] Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. – С. 268.

Это самое трудное задание и высшую правду Маркс осмысливает преимущественно со стороны движения от (материально-практического) освобождения к свободе как (практически-духовному) самоосвобождению.

Вот таким общим ракурсом определен замысел основного труда всей жизни К. Маркса под названием…? «Капитал»? Разумеется, «да», но в то же время с некоторым требующим пояснения «нет». Как известно, «Капитал» имеет уточняющий подзаголовок «Критика политической экономии». С учетом этого, а также того, что самим Марксом был опубликован только первый том «Капитала», а о всем замысле, а также масштабах и, главное, процессе его воплощения можно судить по оставшимся необъятным рукописям, Марксов opus magnus приобретает иную конфигурацию, определяемую выдвижением подзаголовка «Критика политической экономии» на передний план в качестве более адекватного выражения всего задуманного исследования.

Обращение Маркса к критике политической экономии, – подчеркнем особо, критики соответствующей науки в единстве с предметом ее рефлексии, т. е. общества политической экономии – датируется 1843–1844 годами.