Карл Маркс - Капитал. Том первый

Основываясь на этих выводах и исследуя процесс накопления капитала, т. е. обратного превращения прибавочной стоимости в капитал, Маркс показывает, как происходит поляризация общества: накопление богатства на одной стороне и сосредоточение нужды на другой (относительное или абсолютное ухудшение положения трудящихся, их обнищание, пауперизация). Именно из раскрытия исторической тенденции накопления капитала делался вывод о необходимости его замены новым обществом.

Эти положения К. Маркса подвергались, пожалуй, наиболее острой и даже ожесточенной критике. При этом редко учитывалось, что у Маркса речь идет не о положении рабочего класса в тех или иных странах на разных исторических этапах, а о тенденции, выводимой из движения идеальной, сущностной модели капиталистического способа производства. И если всегда существовала, а со временем в наиболее продвинутых странах укрепилась контртенденция, то это лишь свидетельство, во-первых, того, что «чистого капитализма» никогда и нигде не существовало, и, во-вторых, реального разбавления капиталистической формы общественного воспроизводства социальными контртенденциями, вовсе не имманентными его собственной природе. А что касается реальной поляризации богатства и бедности, то вряд ли у честного человека повернется язык сказать, что сегодня, не говоря уже о временах Маркса, она уже перестала быть актуальной проблемой как во всемирном масштабе – в отношениях между капиталистическим центром и периферией, так и в отдельных странах (скажем, на всем постсоветском пространстве).

Спору нет, современный рабочий в «обществе потребления», скажем, в США или странах Западной Европы – это достаточно обеспеченный человек. Но следует ли отсюда заключение о неверности и устарелости марксовских положений? Может быть, неправомерно другое – простое наложение теоретической схемы на живую и динамично развивающуюся действительность? Снижение на определенном этапе развития капитализма доли стоимости рабочей силы во вновь создаваемой стоимости – это исторический факт. Кстати, он вовсе не обязательно означает, что жизненные условия рабочего становятся хуже. Ведь вследствие роста производительности труда относительно меньшая стоимость может быть представлена большим количеством товаров и услуг. Но дело не в этом.

После разрушительного мирового экономического кризиса 1929–1933 годов, который – кто с этим будет спорить? – действительно сопровождался существенным ухудшением положения трудящихся, стала ясной ограниченность рыночного саморегулирования и необходимость включения механизмов государственного регулирования. Реагируя на вызов стран, попытавшихся реализовать историческую альтернативу капитализму, последний вынужден был приспосабливаться к новым реалиям. Начинает развиваться система социального и пенсионного страхования. Со временем производство все более приобретает такой характер, при котором квалификация работника, его культурный уровень и творческие способности становятся определяющим фактором экономического роста. Стало выгодно вкладывать средства в человеческий капитал. Это обеспечило стратегический успех в конкуренции и возможность получения большей прибыли.

Однако эти процессы по своей сути выходят за собственные пределы капитала и являются выражением его самоотрицания. Все это привело к тому, что доля стоимости рабочей силы во вновь созданной стоимости сначала перестала падать, а потом начала увеличиваться. Время начала роста стоимости рабочей силы во вновь созданной стоимости есть с математической точностью определяемое начало социализации капитала, реального становления элементов новой социально-экономической формы в недрах старой.

Таким образом, заключенная в развитии капитала имманентная тенденция к социализации производства исторически реализовалась двояким образом. Одна линия проводилась под флагом социалистической революции в странах, где противоречия капиталистического развития переплелись в единый тугой узел с противоречиями множества предыдущих укладов жизни. Это создавало перевес сил, противостоящих капитализму, и возможность их прихода к власти. Однако те же условия, которые сделали возможной политическую революцию, определили невозможность прямой экономической реализации провозглашенных социалистических принципов. В этой ситуации предпринять попытку осуществить идеи социализма можно было лишь опираясь на силу политического господства и путем непосредственного подведения или подгонки действительности под соответствующий проект, что и вызвало к жизни командно-административную систему.

В пору раннеиндустриального, массового машинного производства административно-командное регулирование, конечно, ценой неимоверного перенапряжения сил, в целом справлялось с задачей форсированной модернизации экономики и социальной сферы. Но по мере развертывания научно-технической революции, возрастания динамизма и диверсификации производства, быстрой смены товарной номенклатуры и индивидуализации производства товаров и услуг директивно-плановая система дискредитировала себя и потребовала замены более гибкими механизмами обеспечения экономического развития.

Однако демонтаж эрзацсоциализма в конце XX столетия в сущности повторил «триумфальное шествие» революции 1917 года, но только с противоположным знаком. Если революция 1917 года насильно подогнала действительность под абстрактную форму будущего, зряшно и без разбору отрицая все капиталистическое, то «рефолюция» конца XX века точно так же зряшно и по-пустому отвергает все социалистическое, возвращая общество к дикому и криминальному капитализму. В результате теория первоначального накопления капитала К. Маркса, которая, казалось бы, имела отношение к довольно отдаленному прошлому, совершенно неожиданно оказалась как нельзя более актуальной. Мы столкнулись с теми же процессами обнищания широких масс, относительного и абсолютного ухудшения положения трудящихся, расслоения и поляризации, которые столь ярко и убедительно были описаны Марксом. В начале века все подвергалось сплошному обобществлению независимо от технико-технологической готовности к этому процессу, в конце века все подвергается сплошному разгосударствлению и приватизации опять-таки безотносительно к технико-технологической целесообразности. «Рефолюция» конца XX века является прямой, хотя и непризнанной, наследницей революции начала XX века и по методологии, и по историческому месту, так как она завершает линию исторической альтернативы капитализму, построенную на реализации абстрактной схемы будущего путем насильственного подведения или подгонки под нее действительности.