Array Сборник - Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология

Тумин стал тихонько отодвигаться. Она заметила и не отпускала.

– Почему? Ну почему ты от меня уходишь?

Тумин отвел ее руки. Она пустила и отвернулась.

– Я так не могу.

И опять схватила его. Притянула на себя.

Тумин решительно высвободился, встал и отошел к столу.

– Не надо этого.

И тут же Велярская резко поднялась с кушетки.

– А мне, милый мой, вашей болтовни не надо.

Тумин сдвинул брови.

– Я могу уйти.

– Пожалуйста.

– Я уйду, Нина Георгиевна, но только уж больше не вернусь.

– Сделайте одолжение.

Тумин вышел.

Велярская бросилась на кушетку и заплакала. Потом сорвалась, кинулась к двери, в подъезд, на улицу – но Тумина уже не было.

С этого дня Тумин не возвращался. Велярская исходила весь город, надеясь встретить его на улице, но безрезультатно. Тумин исчез бесследно.

Велярская лежала, уткнувшись лицом в подушки.

Вошел муж.

– Нина, Стрепетов просил разрешение войти и объясниться с тобой.

Велярская молчала.

– Нина! Ты слышишь?

Велярская обернулась.

– Что тебе надо?

– Я говорю, Стрепетов хочет с тобой объясниться.

Она опять уткнулась в подушки.

– Что с тобой, Нина? Нельзя слова сказать. Откуда вдруг такая нервозность?

Велярская заплакала.

– Ну, уж это совсем глупо. Тебе, милая, лечиться надо. Ты положительно больна.

Она обернулась, утирая слезы.

– Ну что тебе надо? Оставь меня, ради бога, в покое. Не приставай ты ко мне.

– Мне надо очень немного: чтобы ты помирилась со Стрепетовым. Это такой пустяк, о котором и говорить не стоит.

– Боже мой, как мне все это надоело.

Велярский выждал минуту.

– Ну что? Позвать его?

Велярская не отвечала.

– Позвать?

– Делай как хочешь. Мне все равно.

Велярский кликнул Стрепетова.

Стрепетов вошел, стал на колени, скрестил руки и опустил голову. Велярский рассмеялся.

– Ну посмотри, Нина. Разве можно такого не простить?

Велярская отвернулась.

– Встаньте, Стрепетов. Не валяйте дурака.

– Нина Георгиевна! Дорогая!

Велярский двинулся к двери.

– Ну, ладно, объясняйтесь, а я пойду.

И вышел.

– Нина Георгиевна! Если я что-нибудь не так сказал…

– Бросьте, Стрепетов. Я уже ничего не помню.

– Вы чем-то расстроены, я вижу. Если могу быть полезен – пожалуйста, рад стараться.

Велярская посмотрела на него в упор.

– Можете.

– Чем прикажете?

– Разыщите мне Тумина.

– Кого?

– Тумина.

– Кто это?

– Я ничего не знаю. Знаю только, что зовут его Алексеем и что он работает где-то у коммунистов.

– Он коммунист?

– Да, но не в партии.

– Это все, что вы о нем знаете?

– Все.

Стрепетов задумался.

– Трудновато.

– А вы постарайтесь. И никому про это не болтайте.

– Само собой.

– А для меня это очень важно.

– Приложу все старания.

Стрепетов поцеловал ручку и вышел. Велярская прошлась по комнате. Взяла со стола книжку. Села на кушетку.

Стала читать. Потом упала в подушки.

«Азбука коммунизма» скатилась на пол.

Стрепетов таинственно нагнулся к Соне.

– Ну как? Уже?

– Нет еще.

Недовольно поморщился.

– А Сандаров у себя?

– Да.

Вошел в кабинет. Сандаров взглянул вопросительно.

– Я к тебе по важнейшему делу, совсем особого свойства.

– А именно?

– Велярская…

– Опять Велярская.

– Подожди. Велярская разыскивает некоего Тумина. Зачем он ей нужен – не знаю. Но нужен, по-видимому, очень, потому что была очень взволнована, когда о нем говорила. Тумин этот шьется среди коммунистов; не член партии, а вроде.

– Я знаю Тумина.

– Знаешь? Вот здорово! Где он? Как его найти?

– А тебе зачем?

– Как – мне? Не мне, а Нине Георгиевне.

– Так пусть Нина Георгиевна ко мне зайдет, я ей и скажу.

Стрепетов необычайно обрадовался.

– Вот это другое дело. Это правильно. Весьма правильно. Тогда я сейчас же за ней заеду, и через двадцать минут мы будем здесь.

– Сыпь.

Стрепетов выкатился из кабинета.

Сандаров сдвинул брови, сжал губы и так просидел неподвижно минут пять. Потом встал, взял со стола пакет и вышел в секретариат.

– Тов. Бауэр, я вас попрошу отнести этот пакет в президиум В. С. Н. Х. и дождаться ответа. Я прошу вас, а не посылаю с курьером, потому что дело важное и секретное. Только пойдите сейчас, а то опоздаете.

Стрепетов влетел к Велярской.

– Едемте к Сандарову.

– В чем дело, Стрепетов? Что с вами?

– Сандаров знает Тумина. Он вам лично все скажет.

Велярская бросилась ему на шею.

– Едемте, Стрепетов. Едемте, голубчик, немедленно.

Стрепетов уклонился и сел на стул.

– Виноват, Нина Георгиевна. Так дело не делается; сядьте на минуточку сюда.

Велярская села.

– Ну, что еще?

– А вот что. Вы меня обругали и выгнали за то, что я хотел свести вас с Сандаровым. Теперь вы сами к нему идете. Устроил это я. Значит, услуга за услугу. Вы поговорите с ним о Тумине, а потом скажите словечко о нашем деле.

– Хорошо, хорошо, Стрепетов. Только не томите меня.

– Словечко вот какое. В секретариате, вероятно, лежит совсем готовая ассигновка на имя «Производитель». Сандаров должен ее подписать. Простая формальность. Пусть он ее при вас подпишет. Больше ничего.

– Хорошо. Я скажу. Только идемте.

Велярская быстро вышла. Стрепетов побежал за ней.

– Нина Георгиевна! Не расспрашивайте только Сандарова слишком подробно о Тумине. А то он приревнует и ничего не сделает.

У кабинета Сандарова стоял курьер и никого не пускал. Стрепетов взволновался.

– Я только что был у него. Он знает, что я должен прийти. Вы пойдите спросите.

– Никого не приказано пускать. Только гражданку Велярскую.

Велярская вздрогнула.

– Это я.

– Пожалте.

Велярская вошла в кабинет. Сандаров стоял у окна, спиной к двери. Услышав шаги, обернулся. И в ту же секунду Велярская ахнула и бросилась к нему.

– Алеша!

Сандаров подвел ее к дивану и усадил.

– Что это? В чем дело? Я ничего не понимаю. Почему ты здесь? Какой-то другой? И почему Сандаров?

– Я и есть Сандаров.

– Ты Сандаров? А Тумин?

– Это мой псевдоним.

Велярская прижалась к нему.

– Как все это странно. Алеша, милый! Я счастлива, что тебя вижу, что я с тобой.

– А зачем ты меня гнала?

– Дурачок! И ты поверил? Ты поверил, что я могу тебя совсем прогнать?

Поцеловались.

– Но почему ты назвался Туминым? Зачем ты меня обманывал?

– А тебе разве не все равно, какая у меня фамилия?

– Конечно, все равно. Но я хочу знать: зачем это было нужно?

– Я сам не знаю. Так захотелось.

Велярская заглянула ему в глаза.

– Но больше ты от меня уходить не будешь? Никогда?

– Это от тебя зависит.

– Если от меня, то я тебя никуда не пущу.