Аннэ Фрейтаг - Вечность в тебе [litres]

Песня заканчивается, и начинается следующая, а мы продолжаем целоваться. Сначала робко, потом по-другому. Как будто мы вдруг узнали, как это должно быть. Но это неправда. Я вообще без понятия. Только знаю, что такое ощущение не может быть плохим. Как шипучий порошок, который бросили в воду.

Человеческое тело состоит из десяти триллионов клеток. В этот момент мне кажется, что я чувствую их все сразу.

Я обнимаю Луизу так крепко, что чувствую ее сердцебиение. Оно быстро и громко отдается в мои ребра через ее грудь. И мое сердце отвечает тем же. Как азбука Морзе, которую передают снова и снова. Наше дыхание наполняет кухню, словно бассейн, в который медленно наливается вода. Песня заканчивается, и начинается новая. Без понятия, что за песня. Да мне и неважно. Пирсинг Луизы слегка касается моей нижней губы. Я сглатываю, скольжу кончиком языка по металлу и дальше, по маленькому шарику. Он твердый и гладкий, и все мое тело – сплошной пульс. Я чувствую, как дрожу, словно вибрирующая струна.

Луиза робко приоткрывает губы. Совсем чуть-чуть. Ее дыхание пахнет малиной, которую она ела раньше. Сладко и слегка кисловато. Мой язык ищет ее и находит. Осторожно, ощупью. Мы робко целуемся, но воздух потрескивает. Так, словно в нем есть что-то, что нельзя увидеть. Только почувствовать. Притяжение, химия. Любовь.

Бывают мгновения, которые меняют все. Которые четко отделяют до от после. Они определяют точку, с которой начинается что-то новое. Это как раз такая точка. Такой момент.

В своей жизни я целовал многих девушек, но такого не чувствовал никогда. Как будто я бикфордов шнур, который медленно сгорает. Невесомый и яркий. Будто я лечу. Это как быть пьяным. Или громко петь, зная, что тебя никто не слышит. Когда ты забываешь обо всем. Это все равно что танцевать, не двигаясь. Безграничный беспорядок и в то же время совершенная ясность.

Это не просто поцелуй. Это начало нас. Нас с Луизой.

Мои губы потрескались и высохли, и, будь у меня волосы, они бы полностью спутались. И мне было бы совершенно все равно. Последние несколько дней были нереальными. Комната Джейкоба стала нашим собственным маленьким мирком, вращающимся только вокруг нас. Казалось, мы обнаружили черную дыру и позволили ей поглотить нас. Джейкоб и я, мы почти постоянно находились в его постели и время от времени что-то ели. Но чаще всего я была в его объятиях, а его губы – на моих. Мы словно стали крепким узлом, который невозможно развязать. Руки, ноги и губы, которые не останавливаются, а только продолжают и продолжают.

Мы целовались, пока не заснули где-то на рассвете. Мы целовались часами, всю ночь напролет. Словно я стала зависимой от него. От его близости и ощущения, что с ним я в полной безопасности. Больше не было ничего. Только поцелуи. Ничего больше. Но какие поцелуи! Мне не подобрать слов, чтобы описать это. Вот Кристофер, тот бы стопроцентно подобрал. Наверное, он даже мог бы назвать мне какой-нибудь научный термин. Я – не могу. И перестать улыбаться я тоже не могу. И это несмотря на то, что сейчас я направляюсь домой. В ненавистную мне заброшенную квартиру, куда идти совсем не хочется. Но мне нужно домой. Мне срочно требуется свежая одежда, принадлежности для душа и дезодорант. И, конечно же, моя зубная щетка.

Выйдя из дома несколько дней назад рано утром, чтобы встретиться с Джейкобом в пекарне, я ни за что бы не подумала, что моя жизнь может так сильно измениться за такое короткое время. Словно я сделала мертвую петлю. Шаг, который привел меня в совершенно другое место. Я вспоминаю о том, как Кристофер сказал мне: «Запомни, Лиз, ты всегда всего лишь в одном решении от совершенно другой жизни». Он был прав. Он часто бывает прав. Джейкоб задал мне простой вопрос: направо или налево. Что было бы, поверни мы налево, вместо того, чтобы пойти направо, в сторону квартиры Джейкоба? Мы бы все равно поцеловались? Случилось бы все то же самое, только у меня дома? Или все сложилось бы совершенно иначе?

Я открываю входную дверь и иду к почтовому ящику. Он настолько полон, что почта из прорези выпирает наружу. Я вынимаю все и поднимаюсь на лифте наверх. И почему-то чувствую странную легкость. Словно за последние несколько дней суровая реальность стала не такой жестокой. Или стена, что окружает меня, более проницаемой.

Двери лифта открываются, и я выхожу. Мой взгляд падает на дверь нашей квартиры и декоративный венок, который мама повесила перед Рождеством. Мне не придется оставаться здесь надолго. Соберу свои вещи и снова смогу уйти. Эта мысль утешает.

Когда чуть позже я вхожу в нашу прихожую, мне в нос с порога бьет спертый запах. Я как-то слышала, что старики в какой-то момент начинают странно пахнуть. С заброшенными квартирами, по-видимому, дело обстоит аналогично. С этой, по крайней мере, так. Здесь пахнет смесью высохшей краски и пустоты. И все-таки я улыбаюсь, пока снимаю ботинки и открываю несколько окон – окно в ванной остается закрытым. Свежий воздух устремляется через мою комнату, мимо меня и дальше на кухню. Я ставлю смартфон на зарядку. Зарядный кабель подобен пуповине, которая в любой момент способна вернуть его к жизни. Спустя несколько секунд черноты дисплей загорается, и появляется маленькое надкушенное яблоко. В какой-то из последних дней мой телефон просто отключился. А я даже не заметила. Мне было все равно.

Я набираю пин-код, откладываю свой телефон в сторону и наполняю чайник водой. Когда включаю его и достаю из шкафа чайные пакетики, меня вдруг охватывает неодолимое желание подойти к окну и изо всех сил закричать, что мы с Джейкобом вместе. Что мы целовались. И что он целует меня точно так же, как и смотрит на меня. Впрочем, это никого не заинтересует. Снаружи пусто.

В этот момент я понимаю, что быть правым ничего не стоит, если для этого вам приходится отказываться от человека, от которого не стоило отказываться. От кого-то, кто все еще где-то здесь, кто не умер, от кого-то, кого вы любите. Я беру телефон и выбираю любимые контакты. Здесь записаны всего четыре номера. Один из них новый, а обладатель другого – мертв.

Но на первом месте по-прежнему стоит «Минг».

Я еще не услышала гудка, а она уже ответила.

– Лу, – говорит Мин, – привет.

– Я поцеловала Джейкоба, – это вырывается из меня совершенно неожиданно. Как чихание, которое невозможно сдержать.

– Подожди, что ты сделала? – растерянно спрашивает она. – Когда?

– Ну, мы целовались последние три дня, – говорю я.

– Ого, это круто, – отвечает она. – И как это произошло?

Я рассказываю ей все. О терапии, татуировке и о письмах, которые получила от Кристофера с момента нашего последнего разговора. Я начинаю с того момента, где мы остановились, и заканчиваю там, где мы сейчас. Минг слушает, мы смеемся. И она говорит со мной так, будто Кристофер не мертв, а находится в соседней комнате. И вот уже я – это снова я. А мы – снова мы.