Аннэ Фрейтаг - Вечность в тебе [litres]

Мама : Ты вернулась.

Я : Да.

Мама : Прекрасно.

Неловкое молчание.

Мама : Ты голодна?

Я : Нет.

Она : Хорошо.

Конец разговора.

После этого мы разбежались в разные стороны, сохраняя между нами как можно больше пространства. Что-то вроде нейтрального буфера. Мама готовила, я занималась стиркой. Мы были похожи на двух домохозяек, избегающих друг друга. Странно было слышать в квартире звуки, исходящие не от меня. Такого давно уже не случалось.

Я прошла в свою комнату, легла на кровать и включила Myth от Beach House, поставив ее на повтор. Думаю, мне хотелось заглушить присутствие матери и мысленно вернуться на пристань. В гору одеял и объятия Джейкоба.

Эта песня была в его плей-листе «Луиза». Когда я спросила его, какое она имеет ко мне отношение, его ответ был: «Она сразу напомнила мне о тебе. Сразу, как только я впервые ее услышал. Она похожа на тебя. Меланхоличная и какая-то легкая». Я открываю глаза, и мой взгляд падает на экран ноутбука, стоящего рядом со мной. На название плей-листа. «Луиза» превратилась в «Луиза&Джейкоб». Наш список включает в себя тринадцать песен. Это хорошее начало.

Думая о хорошем начале, я вспоминаю про Минг и сажусь на кровать. Хватаю телефон и звоню ей. Но и на этот раз она не отвечает. С тех пор, как ее Angry Young Man четыря дня назад вышел на связь, Минг как сквозь землю провалилась. Снова голосовая почта. Звучит текст, надиктованный Минг. «Привет, это Минг, оставьте мне сообщение…» Потом раздается звуковой сигнал, и я говорю:

– Это четвертое или уже пятое сообщение, которое я оставляю? По-моему, пятое, – я встаю и начинаю ходить по комнате. – На случай, если тебе интересно, кто тебе звонит, это Луиза. Ну, знаешь, твоя лучшая подруга. Та, которая уже несколько дней разговаривает только с твоей голосовой почтой, – я не могу сдержать смех. – Как бы то ни было, надеюсь, с тобой все в порядке. Позвони мне, ладно? Пока.

Я вешаю трубку, и в тот же момент в мою дверь стучат.

– Луиза, – говорит мама, – у тебя есть минутка?

На самом деле я хочу сказать «Нет», но отвечаю «Само собой» и сажусь на край кровати.

Она делает шаг в мою комнату, потом останавливается как вкопанная и растерянно оглядывается. Как будто попала в параллельный мир. Она разглядывает белые стены и почти пустые полки, и ее взгляд спрашивает, куда делись все вещи, но она не издает ни звука. Просто стоит посреди комнаты, и аромат соуса болоньезе обтекает ее, пробираясь к моей кровати. Прямо ко мне в нос. Я все же голодна.

– Когда ты все это сделала? – спрашивает, наконец, моя мать.

– В первый день каникул, – отвечаю я.

– Совсем одна?

Я киваю.

– Ну, почти. Я одна все расчищала и красила. Но Джейкоб помог мне спустить вниз мешки с мусором. И он помог мне поставить мебель на место.

Мы молчим. На кухне гудит вытяжка, а фоном, словно шепот, играет моя музыка.

– Если бы ты сказала мне, что хочешь этим заняться, я бы взяла отгул, – говорит моя мать.

«Да здравствует сослагательное наклонение», – думаю я.

– Ты что-то хотела?

– Да, – говорит она, подходя ко мне. – Я хотел отдать тебе это.

Мама протягивает мне конверт. Стандартного размера, белый, с окошком.

– Это… – начинаю я, глядя на нее, но остальная часть предложения застревает у меня в горле. Как сухая корка хлеба. Мне трудно дышать. Как будто я могу задохнуться в любой момент, если произнесу эти слова. «Прощальное письмо».

– Да, – говорит она, – это от Кристофера.

Мне хочется протянуть к конверту руку, но я не могу пошевелиться. Мое тело окоченело. Словно оно не мое. Словно я забыла, как пользоваться своими руками.

– Я должна была отдать его тебе раньше. Теперь я это знаю, – конверт парит между нами. а рука моей матери дрожит. – Быть может, ты поймешь, почему я этого не сделала, когда прочтешь письмо.

Сказав это, она кладет конверт на мою кровать, а затем выходит из комнаты. Ковер заглушает ее шаги, и она бесшумно закрывает за собой дверь. И тогда я остаюсь одна. Я смотрю на конверт, невинно лежащий на подушке. Там же, где тогда была маленькая белая бумажка. Сейчас покрывало на кровати другое. В конце января было еще то, со снежинками. Его мама подарила мне на Рождество. Мое сердце ускоряется, и все вокруг замедляется.

На этот раз это больше, чем просто предложение. На этот раз это прощальное письмо. Почти официальное.

Мне очень жаль, мама. Это действительно так. Но я думаю, втайне мы оба знали, что все так и закончится. Никакой другой конец был невозможен, потому что я был проблемой, и этот шаг в конечном счете был единственным решением. Освобождением.

Я хотел, чтобы ты знала: ты не сделала ничего плохого, мама. Это было не из-за тебя. Ты делала все. Ты все делала правильно. Ты и Лиз любили меня. Я это знаю. Я не совсем понимаю, почему вы так меня любили, но знаю, что любили. И знаю, что нечасто облегчал вам задачу.

Это письмо, которое не должна получить ни одна мать. Никогда. Это письмо, которое никто никогда не должен получить. И мне жаль, что приходится писать его. Интересно, ожидала ли ты такого? В твоем взгляде всегда было нечто подобное. Как будто ты знаешь что-то, чего не знает никто другой. Может быть, потому что ты моя мать. Когда-то я был частью тебя. Благодаря тебе я пришел в этот мир. Ты родила меня. Ты всегда была рядом. Должно быть, тебе кажется ужасно неблагодарным, что я так запросто обрываю жизнь, которую ты мне подарила. Мне жаль. Честно. Хотел бы я найти другой путь. Но его не было. И мой путь ведет меня прочь из этого мира. Я выбираю неопределенность. Я надеюсь, что Лиз права, и смерть – это еще не конец. Надеюсь, есть и другая сторона. Надеюсь, мы еще встретимся.

Хорошего способа покончить с собой не существует. Можно кинуться под поезд в метро или перерезать себе запястья лезвием бритвы. Можно прыгнуть с моста или врезаться на машине в дерево. Но тебя все равно кто-нибудь найдет. Я не хотел, чтобы это была ты. Вот почему окно и вот почему эта дата. День рождения бабушки. Удобная возможность, потому что я был уверен, что вас с Лиз не будет дома достаточно долго. Я хотел убедиться, что, когда вы вернетесь домой, я уже не буду там лежать. Что я просто уйду.

Я часто стоял у открытого окна в ванной и смотрел вниз. Это зрелище умиротворяло. Мне нравилась идея уйти из жизни, сделав всего один шаг. Взлететь на мгновение. На несколько мимолетных секунд почувствовать на своей коже ветер, слышать собственное сердцебиение, ощутить приток адреналина – а потом уже ничего.

Хочу, чтобы ты знала: я не жалею об этом решении. Это не было внезапным порывом. Я не просто открыл окно и выскочил наружу. Все было спланировано очень точно. Я хотел этого. Я не был подавленным и не находился в маниакальной фазе. Я был полностью в своем уме.