Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

Любовь в моем сердце растет с каждым произнесенным губами Доминика словом, и слезы свободно льются из глаз.

Он любит меня.

— Это слезы счастья? — Доминик вытирает мои щеки подушечками больших пальцев. — Даже в слезах, ты остаешься красивейшей женщиной, которую я когда-либо встречал.

С каждым произносимым Домиником звуком мои эмоции зашкаливают.

— Детка? — Я смотрю вверх на Доминика. Он хмурится в беспокойстве, вероятнее всего потому, что я не в состоянии ничего сказать.

Улыбка играет у меня на губах, пока я ищу правильные слова для Доминика. Но я не знаю, что это должны быть за слова.

— Спасибо за то, что ты любишь меня. Я не думала, что кто-то когда-нибудь сможет меня полюбить.

Уголки его губ поднимаются, и взгляд становится мягче. Его руки лежат у меня на пояснице.

— Я люблю тебя, — повторяет Доминик.

Мы стоим вместе, довольно сдержанно обнимая друг друга.

Не проходит много времени, как раздается стук в дверь, и мы оба знаем, что это привезли зеркало.

Я моментально застываю и инстинктивно сопротивляюсь позволению постороннему войти в мой дом. Доминик, должно быть, чувствует мой трепет, ближе прижимая меня к себе.

— Хочешь подождать в кухне? — спрашивает он.

Не говоря ни слова, я просто киваю.

— Ладно, тогда, может быть, ты приготовишь нам обоим кофе? Как только они уйдут, я тут же приду.

Мое сердце бьется так быстро, что я чувствую, как вот-вот начнется паническая атака.

Ты справишься, Эйлин.

Я иду в кухню и включаю кофеварку. Жду, пока загорится зеленый огонек, указывающий на готовность к использованию. Но все, о чем я могу думать, это шаги незнакомца на лестнице.

— Извините, дамочка. Мне бы в ванну, с вашего разрешения?

Резко развернувшись, я вижу дородного мужика в возрасте, одетого в голубую униформу, стоящего в дверях кухни.

Мое сердце останавливается.

Дыхание сбивается.

Черные точки танцуют перед глазами.

Все мое тело покрывают мурашки.

Желудок завязывается узлом.

— Ты в порядке, милочка? Выглядишь не очень-то хорошо, — говорит толстяк, направляясь ко мне и протягивая руку.

Мои глаза опускаются на его ноги, пока он делает еще один шаг.

Чувствую, как всю трясет, а рот широко открывается в попытке глотнуть воздух.

Я хватаюсь за край столешницы, и мои ноги отказываются держать меня. Я оседаю на пол.

— Уходите! Немедленно уходите! — слышу я, как Доминик орет на мужчину.

— Да я ничего не сделал. Мне жаль, мне так жаль, — говорит толстяк, выставляя в защитном жесте свои руки, и пятится назад.

— Пошел вон! — все еще орет ему Доминик.

— Мне так жаль, дамочка, — говорит он снова и уходит.

Я слышу, как входная дверь со стуком закрывается и быстрые тяжелые шаги Доминика, бегом возвращающегося обратно, после того, как он закрыл дверь.

— Они ушли. Мне жаль. Один внес зеркало наверх, и я не видел второго. Мне так жаль, Эйлин. — Он помогает мне подняться с пола и крепко прижимает к себе.

— С-с-сигнализация, — я пытаюсь произнести, но больше похоже на неслышное бормотание.

— Что тебе надо?

— Сигнализация, включи ее, — умоляю я, глядя на Доминика. Проходит минута, прежде чем он понимает, о чем идет речь.

Он отпускает меня и делает несколько шагов. Набрав код на панели, немедленно возвращается обнять меня.

— Давай-ка, пойдем приляжем. — Он аккуратно ведет меня по лестнице, и я следую за ним.

Дойдя до спальни, я вижу зеркало, стоящее во всю стену в углу моей спальни; часть его прикрыта бежевой бумагой, поэтому мне не видно мое отражение.

Доминик подтягивает назад бумагу и усаживает меня на кровать. Я ложусь, и он наклоняется снять с меня туфли, а потом укладывается рядом со мной.

Он протягивает руку, и я прижимаюсь ближе к нему. Его рука скользит по моим волосам, пока я слушаю сильный стук его сердца. Доминик вдыхает и выдыхает. Я считаю его вдохи и выдохи и синхронизирую его дыхание с моим. Его дыхание успокаивается, и я начинаю осознавать ту тревогу, за которую так сильно держусь.

— Что произошло? — спокойно спрашивает он.

Я закрываю глаза и сокращаю то небольшое расстояние между нами, прижимаясь к нему плотнее. Становлюсь с Домиником одним целым.

— Он спросил разрешения воспользоваться ванной, — Мое лицо горит от стыда, от того, насколько глупо происшедшее.

— Что-нибудь еще?

— Нет, больше ничего. Он был очень вежлив, спросил, в порядке ли я. Но в ту минуту, как он сделал шаг ко мне, мои мозги будто покрылись коркой льда от страха, и все тело замерло.

И мы снова погружаемся в тишину. Я замечаю изменение в дыхании Доминика. Оно становится более быстрым, заставляя мое тело соответствовать тому же ритму.

— Ты не рассказал, что же вчера все-таки произошло с моим отцом.

— Мы теперь понимаем друг друга. Он беспокоился, что все закончится тем, что я причиню тебе боль. Мы долго обсуждали несколько вещей, и теперь он знает, что я никуда не собираюсь уходить.

Я двигаюсь и кладу свою ногу на бедро Доминика.

Доминик пытается сдержать рычание, но я чувствую вибрации его груди и от этого хихикаю.

— Я заметила, что ты называл моего отца по имени, после того вы вернулись в дом. Для папы это довольно большой шаг. Обычно он позволяет людям называть его Сэр или Мистер Соммерс, ты, должно быть, сказал что-то правильное.

— Он спросил, почему я все еще не обзавелся семьей с детьми. — Я замираю. Знаю, дети — это то, чего хочет Доминик, но я не могу ему этого дать. — И я ему сказал, что мой развод завершен, но не рассказал почему. Его это не касается. Это только между мной, Челси, и теперь тобой.

Это слово все еще давит на меня. Дети .

— Насколько сильно тебя волнует то, что я не могу дать тебе, чего ты хочешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Детей.

— Эйлин, присядь, пожалуйста.

Мы оба сидим на кровати и смотрим друг другу в глаза. Я не в состоянии отвести от него взгляда. Он выглядит разозленным или, может быть, расстроенным.

— Я люблю тебя сильнее, чем кого-либо в своей жизни. Если бы я знал, что ты существуешь где-то в этой Вселенной, то уже давно искал бы тебя. Да, мне хотелось бы иметь ребенка, а ребенок от тебя — это было бы совсем замечательно. Но я предпочел бы знать, что ты любишь меня, чем иметь полный дом детей.

— Мне жаль, что я не могу дать тебе и то и другое, — говорю я, опуская взгляд и нервно теребя подол своей футболки.

— Ты подарила мне свое сердце, а это больше, чем я надеялся получить.

Его губы находят мой рот, и он проводит ладонью по моей голой руке, побуждая успокоиться и перестать зацикливаться на негативе.

Язык Доминика медленно проникает внутрь, осторожно исследует мою верхнюю губу, перед тем как все меняется на поцелуй с закрытым ртом.