Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

Я вздрагиваю от его слов и вспоминаю жестокий, садистский способ расправы надо мной. Они вовсе не обращали на меня внимания, будто я была не более, чем просто пустое место.

Смеялись надо мной.

Писали на меня.

Запихивали в меня свои отвратительные члены.

Вставляли в меня, привязанную и находящуюся полностью на обозрении, ножи.

От воспоминаний всего это, меня охватывает озноб.

— Зачем им защищать его? — Желчь поднимается к горлу, и я прилагаю все усилия, чтобы не опустошить желудок.

— На это есть две причин и, для меня, ни одна из них не является оправданием. Их имя и их деньги. Они не желали, чтобы их имя полоскали в газетах по всей Америке, и не хотели терять свои деньги. Они думали, что если смогут откупиться от его жертв, им не придется иметь дело с последствиями. Они пытались надавить на меня, но я бы не позволил им продолжать защищать его, позволив и дальше разрушать чужие жизни.

— Но с Оскаром был, по крайней мере, еще один человек. Его звали Мик. — Я помню это, будто все было вчера.

— Когда я набросился на Оскара, он разговаривал с кем- то по телефону, но я выхватил его и разбил. Я все рассказал полиции, Эйлин, включая то, что он бы с кем-то на телефоне, и они делают то, что должны делать, чтобы найти этого Мика.

— А что случилось с Оскаром?

— Сегодня он во всем признался. Он сотрудничает с полицией, чтобы идентифицировать других женщин, которых похитил с дружками.

Чувствую, как морщу лоб — голова кипит кружащимися в ней вопросами. Но прямо сейчас, мне надо держать себя в руках и надеяться, что все со временем выяснится.

— Он рассказывает следователям о других женщинах, которых они забрали, но не рассказывает им, кто был с ним? Почему?

Доминик пожимает плечами.

— Я не знаю. Я не говорил с Оскаром. И не собираюсь. Больше ни с кем из них не хочу иметь дела.

Я наклоняюсь к Доминику и обнимаю его, когда он притягивает меня поближе.

Кажется, и минуты не проходит, как раздается стук в дверь, и она открывается.

Высокий мужчина заходит внутрь, закрывает за собой дверь и проходит в противоположный угол комнаты, держась от меня по возможности как можно дальше.

Я прячусь за Домиником и выглядываю из-за него на незнакомца, не зная, кто он и зачем здесь.

— Детектив Харрисон, как поживаете? — говорит Доминик коротко стриженому шатену. Он немного полноват, что, однако, не уменьшает его угрожающего вида.

— Хорошо, Доминик, спасибо. — Детектив смотрит на меня, и я передвигаюсь так, чтобы меня не было ему видно.

— Эйлин, это детектив, который записал мои показания. Он не причинит тебе вреда, и я не оставлю тебя. — Он гладит меня по волосам и убирает прядки мне за ухо и за спину.

— Привет, Эйлин. Меня зовут Саймон. Можно я подойду на пару шагов поближе к вам? — спрашивает он, выставив руки вперед, показывая, что он не представляет собой угрозы.

Я выглядываю из-за плеча Доминика и киваю ему. Смотрю, как он делает два небольших шага и ждет моего одобрения для следующих пары шагов.

Я киваю, и он приближается ко мне, потом останавливается в метре от изножья кровати. Я трясу головой, и он больше не подходит ближе.

— Ты такая молодец. Передать не могу, как восхищает меня твоя сила, — шепчет Доминик и чмокает меня в губы.

— Эйлин, я уверен, Доминик уже ввел вас в курс происходящего.

— Да, он только что рассказал мне.

— Оскара посадят в тюрьму, вероятнее всего, пожизненно.

— Он не тюрьмы заслуживает, а ада, — говорю я с презрением.

— Вы правы, заслуживает. Но я здесь, чтобы задать вам пару вопросов и убедиться, что мы сможем упрятать его в тюрьму. — Он осторожно поглядывает на меня, как будто я стеклянная и вот-вот разобьюсь.

Смотрю на него, в ожидании вопросов.

— Вам знаком Майкл Грин? — спрашивает он.

Майкл — это имя парня, с которым встречается Фейт, но я не припоминаю, чтобы она называла его фамилию.

— Единственный Майкл, которого я знаю, это молодой человек моей подруги Фейт, но я не знаю его фамилию, — говорю я Саймону.

— Как фамилия вашей подруги? — он достает маленький черный блокнот из кармана и пролистывает несколько страниц.

Пальцы Доминика сжимаются у меня на руке, и я гляжу на него, замечая, насколько напряжено и зло его лицо. Он хмурится, и похоже, хочет что-то сказать, но ждет пока я отвечу на вопрос Саймона.

— Ее фамилия Коллинз.

Саймон смотрит в блокнот, потом на меня.

— Где я могу найти Мисс Коллинз? Вы знаете ее адрес? — он берет ручку из кармана своей рубашки.

— Когда мы с ней разговаривали, она рассказала, что ее парень предложил ей переехать к нему, но она не была уверена на этот счет. Поэтому, возможно, она все еще живет у родителей. Лемонгроув Роуд, на другой стороне города. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к ее Майклу. Вам нужна его помощь в расследовании? Она говорила, что он полицейский.

— Не совсем, Эйлин. Нам необходимо задать ему пару вопросов, но когда мы приехали к нему домой, его там не было, а сегодня он сказался больным.

Доминик смотрит на меня, потом снова на Саймона, потом опять на меня.

— Он, что, тот продажный полицейский, вымогавший у Джона деньги? — спрашивает он Саймона, придвигаясь ближе ко мне для поддержки.

— Полагаю, что он самый, но Оскар указал лишь на то, что он один из мужчин, участвовавший в вашем изнасиловании, Эйлин. Был также еще один. Опустившийся на дно наркоман по имени Роки Адамс. Он был тем, кто выбирал жертв.

От удивления я широко открываю рот, и неожиданно меня охватывает дрожь. Цепенею, не в силах больше разбираться со всей обрушившейся на меня информацией. Я сползаю по кровати и, укрывшись с головой одеялом, отворачиваюсь к стене, полностью отгораживаясь от всего и не желая ничего слушать.

Фейт хотела привезти это чудовище ко мне домой, чтобы представить нас друг другу, а теперь выясняется, что он один из них. Их было трое: полицейский, адвокат и наркоман.

— Сколько всего? — спрашиваю я из-под одеяла. Я не хочу спрашивать, но должна. — Сколько всего девушек? — спрашиваю я чуть громче.

— Не нужно тебе этого знать, — говорит Доминик, нежно поглаживая меня по спине.

Я сбрасываю одеяло и поворачиваюсь лицом к ним обоим. Вдруг, я уже горько плачу, не в силах совладать с жалостью к себе и другим девочкам.

— Сколько? — ору я.

— Тридцать шесть девушек. И это только те, о которых нам известно, — отвечает Саймон, быстро опуская глаза в блокнот.

Тридцать шесть.

Какое ужасное и полностью сокрушительное число.

Мое сознание поглощает тьма. Глаза закрываются, и я отключаюсь.

— Эйлин, они тебя выписывают. Мы едем домой.

Я поворачиваюсь на другой бок и бросаю взгляд на Доминика. Он смотрит на меня и наклоняет голову набок, заглядывая мне в глаза.