Софи Гонзалес - Всего лишь полностью раздавлен [litres]

Уилл сдался первым.

– Нет. Я не жалею.

– Тогда давай признаем, что это было… пожалуйста? – вклинился я, чуть ли его не перебивая.

– Э-э-э…конечно.

– Скажи, что ты меня целовал, – продолжал я.

Ей-богу, он осмотрел класс! Может, решил, что кто-то за последние тридцать секунд незаметно сюда пробрался?

– Я тебя целовал.

– Прошептал он неохотно, – добавил я.

– Я тебя целовал, – громко повторил Уилл.

– Много раз.

– Не так много, сколько ты целовал меня, – заявил он, и я почувствовал, как напряжение рухнуло.

Вот оно. Это Уилл, которого я знал. Из нас двоих именно он должен быть уверенным в себе.

– Я не вел учет, – заметил я.

– Ты уж поверь мне.

– Угу.

Он встал и подошел ко мне, не разрывая зрительный контакт.

– Я, кстати, помню нечто большее, чем просто поцелуи.

– Неужели?

Я превратился в сорокапятилетнюю хищницу. Серьезно? Вызывайте подмогу, я не умею флиртовать. Ох, стойте, он сделал еще один шаг, и еще один, и смотрел на мои губы. Прямо уставился на них. Внезапно все, что я мог, это глядеть на то, как он смотрит на мои губы.

А потом я все понял. Он хочет меня поцеловать.

Люди говорят, что, когда умираешь, перед глазами проносится вся жизнь.

А в этот момент перед моим взором пронеслось все мое будущее. Зато Уилл крепко-накрепко засел в чулане и каждую секунду явно испытывал дискомфорт, вспоминая прошлое и возвращаясь в настоящее. Даже если сейчас он пытался меня поцеловать, минуту назад он проверял, нет ли в классе шпионов.

Менее расслабленным он быть уже не мог.

Ох, но сейчас я чувствовал его запах. Так сильно. Закружилась голова, на меня накатывала слабость, и, если честно, я бы продал собственную бабушку за шанс его поцеловать. Но тогда я снова почувствую его вкус и вернусь в исходную точку. Я пойду домой, паря в воздухе и повизгивая, и буду ждать, когда он мне напишет. Но он, возможно, – наверняка – не напишет. И конечно же будет вести себя странно в школе. А я?

А я буду купаться в гнилом свечении безответного ада.

Последний месяц я все контролировал. У нас был ритм. И спокойствие. Я не мог от этого отказаться. Не осмелился бы вернуться к отчаянной тоске и надежде и вновь быть отвергнутым. Даже ради поцелуя с Уиллом.

Даже если я очень, очень, очень, очень (я и правда от такого откажусь?) очень этого хотел.

Поэтому, продолжая давать себе мысленные пинки, я отскочил назад.

– Ты прав, – сказал я. – Я, например, помню, что мы играли в баскетбол. В общем, можешь мне дать несколько минут? Я почти выучил эту музыкальную фразу.

Я с трудом взял гитару и поднял ее между нами, словно это был чеснок, а Уилл являлся вампиром-сердцеедом. Не отводя взгляда от своих пальцев, я вернулся к игре, как будто последних пяти минут не было и в помине.

Я не смотрел на Уилла.

Но потом все-таки поднял взгляд. Увы, он опять сидел на стуле и с непринужденным видом читал учебник.

И на сей раз книга уже не была вверх ногами. А сам Уилл отвернулся от меня.

Неоспоримая правда состоит в том, что лучшее в праздниках – это возможность выспаться. Ждать, пока солнечные лучи не вытащат тебя из комы, несколько раз перемещаться по кровати, может быть, просыпаться и снова засыпать.

А потом вылезать из постели и плестись по коридору, чтобы грохнуться на диван перед телевизором с телефоном в руке, тарелкой овсянки на коленях и уроком английского, пока что маячившим на далеком горизонте.

Вечером перед Днем благодарения я зарылся в постель с чувством полного удовлетворения и нетерпения, зная, что следующим утром у меня не прозвенит будильник. Моей самой большой проблемой было решить, что есть на завтрак: овсяные хлопья или мюсли с корицей. Последнее, что я помнил перед тем, как провалиться в сон, заключалось вот в чем: я решил смешать и то и другое в огромной миске и, наверное, добавить шоколадное молоко вместо обычного.

Три часа спустя меня грубо разбудили. Я посмотрел сонными глазами на абсолютно темную комнату, пытаясь собрать происходящее воедино. Рука на моем плече. Голос, который говорил мне вставать и не умолкал.

Но почему? Так рано, до восхода солнца? Разве сегодня – не День благодарения? Что случилось?

– …в больницу. И возьми какую-нибудь одежду. Но прямо сейчас можно не одеваться, ты можешь поспать в кровати Роя и Линды. Быстро, Олли, давай.

Это был папа. Я выкарабкался из постели, и он бросил мне рубашку и джинсы. Я нащупал обувь, пытаясь молча сформировать целостное представление о ситуации. Отец в панике бормотал что-то себе под нос, копаясь в ящике с моим нижним бельем.

– Господи, Олли, почему ты не складываешь носки парами?

– Бери две штуки – какие попадутся под руку. Это неважно.

– Важно . Надо складывать носки вместе. Каким же ленивым надо быть, чтобы совать их в ящик. Ты даже не занимаешься стиркой или сушкой. Все, что мы от тебя просим, – содержать комнату в порядке. Одно крошечное требование…

Я протер глаза, пытаясь проснуться окончательно. Папа практически никогда сюда не заходил. И ему всегда было все равно, как выглядит моя комната.

– Ну и что? Это просто носки.

– Тебе уже восемнадцать, Олли.

– Семнадцать.

Он выругался и задвинул ящик так резко, что упал стоящий на комоде стакан с карандашами.

Папа никогда не матерился. В принципе. Я закрыл рот и сел на кровать. Мои щеки горели. Похоже, что-то случилось с тетей Линдой. Что-то наверняка хуже обычного.

– Кто с детьми? – спросил я.

– Рой. Ему нужно поехать в больницу. Нам надо отвезти тебя к ним.

– Стой, мы не поедем в больницу?

– Включи мозги, Оливер. Сейчас три часа ночи. Криста и Дилан спят.

Но я хотел присоединиться к взрослым. Я не хотел сидеть дома, не зная, что происходит. Ожидая худшего. Но спорить с отцом, когда он в таком настроении, – это как просить осу о рукопожатии. Не без усилий я заставил себя сосредоточиться и собрал вещи, которые могли мне пригодиться. В последнюю секунду я повернулся и схватил зарядник для телефона, прежде чем спуститься вниз.

Мама носилась туда-сюда с опухшими, налитыми кровью глазами, собирая журналы, чистые салфетки и одеяла.

– Садись в машину! – рявкнул мне отец.

Как будто именно я был виноват в состоянии тети Линды. Я ринулся к гаражу, а потом резко остановился.

– Что? – спросил он.

– А… если я поеду на своей машине, то смогу завтра привезти Кристу и Дилана в больницу, если нужно.

Папа уставился на меня так, словно я сказал самую тупейшую вещь на свете. Я напряг мозги, пытаясь вспомнить, чем я его взбесил. Ничего в голову не приходило.

К счастью, мне помогла мама.

– Прекрасная идея, милый, – заметила она, протискиваясь мимо меня, чтобы бросить вещи на заднее сиденье «Хонды». – Замечательная.