Софи Гонзалес - Всего лишь полностью раздавлен [litres]

«Снэпчат» оказался, в общем-то, нескончаемым потоком людей, готовящих еду и хвастающихся праздничными блюдами. Ура, тыквенный пирог уже готов, хештег блаженство, хештег здоровое питание, хештег хохочу до упаду. Если честно, было странно видеть, что люди проживают обычный день.

Из-за того, что мой День благодарения пошел к черту, он должен был забуксовать и у всех остальных.

От Уилла – ничего. Ну и что с того? У него есть собственная жизнь. Он наверняка занят семьей, друзьями, музыкой, смехом и пошлыми играми.

Абсолютно, абсолютно нормально.

– Олли, можно мы сделаем селфи? – Криста появилась, ей-богу, из ниоткуда, глядя в телефон через мое плечо.

Дилан, как обычно, встал на носочки рядом с ней. Криста отскочила назад.

– Можешь показать всем мое платье? – Она сняла свою толстую куртку. В конце концов, красота требует жертв. – Стой! Я скажу тебе, когда фоткать. Приготовься.

Я снова открыл «Снэпчат» и переключился на фронтальную камеру, держа телефон как можно выше, чтобы брат и сестра поместились вдвоем.

Криста присела на землю.

– Я готова.

– Ладно, давай!

Криста вскочила, подбрасывая листья цвета заката в воздух.

Я сделал снимок как раз в тот момент, когда они начали падать на нас. Дилан сзади захихикал, отмахиваясь от листьев, а сестренка с визгом бросила горсть ему в лицо.

Я сделал к фотографии подпись «Лучше тыквенного пирога», что, возможно, было жалкой ложью, и отправил ее всем, кроме Уилла. Если он заговорит со мной, я хотел, чтобы это произошло из-за того, что он думал обо мне, а не потому, что я его побудил. Вероятно, несмотря на наши платонические отношения, мне все равно было важно, чтобы меня преследовали. Хештег убого.

У меня завибрировал телефон. Уилл? Пусть Уилл, пусть Уилл, пусть Уилл.

Нет, не Уилл. Я получил послание от Лары.

Ха. Кажется, я знаю этих детей.

Хоть между нами и возникло подобие перемирия, общаться вне компании пока что было для нас необычно. Я добавил ее в список «Снэпчата», но ведь я отправил фото еще сотне других людей. Мгновение пытаясь понять, не хочет ли она меня как-то подставить, я отправил ей послание.

Это мои кузены.

Спустя минуту она ответила.

Да ладно? Они раньше ходили в мою церковь.

– Олли, я голодный! – Дилан появился рядом со скамейкой, глядя на меня щенячьими глазами.

Точно. Да. Сейчас наступило время обеда, верно? Я подумал о том, чтобы отвести детей в «Макдоналдс» или еще куда-то, а затем вспомнил, что к ужину тетя Линда может не проснуться.

Каким бы ни был у нас обед, это, похоже, и будет трапеза в честь Дня благодарения. Нужно довольствоваться тем, что имеем. И я вместе Кристой и Диланом заглянул в больничный кафетерий, после чего направился к автомату в коридоре. Когда мы вернусь в палату тети Линды, мы вооружились картошкой фри, хот-догами, картофельными оладьями, лазаньей, шоколадом, печеньем с арахисовым маслом, куском настоящего тыквенного пирога (последним из оставшихся в кафе) и бутылками колы (Дилан настоял).

К счастью, Линда не спала, поэтому мы свалили наш улов в центр койки. Криста и Дилан явно думали, что сегодняшняя еда стала самым большим везением, с которым они только сталкивались.

Мама посмотрела на меня, подняв брови.

– Без овощей? – спросила она, потянувшись к хот-догам.

– Удачи в их поисках. – Я пожал плечами. – Мне кажется, это план больницы по получению прибыли. Не предоставлять ничего с витаминами, чтобы посетители заболевали и посещали клинику. А потом заболевали и посетители посетителей. Такой вот порочный круг.

– Почему ты не кушаешь, мама? – спросила Криста с полным ртом (она как раз жевала арахисовое печенье и шоколад).

Тетя Линда приподняла голову с подушки. Мне показалось, что она весит килограммов двадцать.

– Я уже поела, милая. Я не знала, что мы устроим совместный обед. Теперь мне завидно!

Я ни на секунду не поверил ее словам. Но кожа на ее лице была уже чуть зеленоватого оттенка, поэтому я не настаивал.

Для Дня благодарения такое пиршество было скромным, но все равно неплохим. По крайней мере, никто не жаловался. Мама, папа и дядя Рой разговаривали и шутили, как обычно. Линда, слишком уставшая, чтобы присоединиться, улыбалась, но почти не отводила взгляда от Кристы и Дилана.

После того как мы закончили есть, мои родители решили отвести детей на прогулку: ребята скакали как блохи верхом на пружинах в надувном замке. Это моя вина. Я забыл о побочном эффекте сладостей.

Когда их голоса затихли в коридоре, мы погрузились в жуткую тишину. Линда закрыла глаза, и я подумал, что ей хочется подремать. Но вскоре я понял, что она плачет, и испытал запоздалый шок.

– Все в порядке? – спросил я, когда дядя Рой подскочил к жене и взял ее за руку.

– Где болит, милая? – спросил он, но она отмахнулась от него.

– Ничего. Простите. Просто… я… – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и резко вдохнула. – Я никогда не увижу, как они станут старше. Как Дил перестанет быть малышом. И Крисси в этом платье… а однажды у нее будет выпускное платье. Я никогда ничего не увижу. Меня уже не будет. Все произойдет без меня.

Дядя Рой был практически убит горем. Я искренне пожалел, что не ушел на прогулку вместе ребятами, мамой и папой. Мое присутствие здесь совершенно не обязательно, это их личный момент. Но если я сбегу сейчас, то буду выглядеть полным ублюдком.

– Послушай, детка, есть шанс…

Она поморщилась.

– Рой, не надо.

– Есть.

– Четыре процента – не шанс, а приговор.

На ее глаза опять навернулись слезы, и она покачала головой, как собака, которая отряхивает мокрую шерсть в замедленной съемке. Будто таким образом она могла смахнуть слезы.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещал. Не позволяй никому говорить им, что они некрасивые. Ты тоже, Олли.

Я молча кивнул.

Ее голос захлебнулся.

– Мне говорили, что я некрасивая, когда я была маленькой. Но они – самые красивые дети в мире. Умные, веселые, творческие. Меня здесь не будет, чтобы напоминать им об этом, поэтому придется вам. Вам обоим. Ежедневно. Хорошо?

Мы кивнули. Дядя Рой продолжал сжимать ее ладонь, словно, если он ее отпустит, может случиться что-то плохое. И он едва не плакал.

Вскоре вернулись мои родители с утомившейся Кристой и Диланом в отключке (мой папа нес его на руках).

Они положили ребят на диван, чтобы те подремали, а сами взяли стулья.

– Вам не надо находиться в палате, – наконец произнесла тетя Линда. – Правда. У меня все хорошо, и я хочу поспать.

– Вот и отдохни, – сказал дядя Рой. – Мы будем рядом, когда ты проснешься.

– Нет, серьезно. Если вы уйдете сейчас, то сможете хотя бы нормально поужинать. Возможно, и без индейки, но ведь найдется что-нибудь другое, верно? А завтра вы бы принесли кусок картофельного пирога.