Надежда Михайловна - Нужным быть кому-то (СИ)

— Нет, именно твоего?

— Ерунду говоришь, Санька именно мой… Я не понял, ты беременна?

— Пока нет, но Саша, я так боюсь…. очень хочу девочку, на тебя похожую, но боюсь до трясучки… возраст-то не двадцать! Вдруг опять что-то…

— Глупыш, в конце сентября Калинины летят в Израиль, Валя тебя на год помладше, там будет обследоваться, на ранней стадии беременности на предмет здоровья малыша. Так что, не накручивай себя, если случится такое счастье, в первый же месяц, или когда там нужно, все проверим. А если честно… я б и от двух-трех не отказался. От них дом живой становится! Так что, давай-ка Маришка, займемся таким важным и нужным делом — деточку делать, — он обхватил её и потащил на себя, — а дети у нас будут краси-и-ивые! — протянул он и, заглушая протест Марины, стал жадно её целовать. — Вот так-то лучше, чем накручивать себя из-за того, чего нет! Люблю тебя… моя серьёзная девочка…

Лёшка и дед, по случаю субботы встречали их в аэропорту. Дети, взвизгнув от радости, побежали к Лешке, прижались с двух сторон, он же улыбаясь обнимал их и ворчал:

— Что, сороки притихли? Слушались хоть?

Обе не отрываясь от него, синхронно кивнули:

— Да! Только без тебя было скучно!

Горшков, пожимая руку, негромко сказал Ивану:

— У них такая безмерная любовь к нему, не было дня, чтобы они про него не говорили. Он им за мать и отца в девять-то лет.

Иван, сглотнув ком в горле, только кивнул.

Лёшка же проворчал:

— Деда-то не видите что-ли? — подтолкнул их к нему, внучки повисли на деде и начали тарахтеть, делясь впечатлениями.

Лёшка, здороваясь со всеми, спросил:

— Санька, как тебе море?

— Лёша, я так влюбился, оно такое… такое… Леша, я плавать научился!! А папа сказал, что мы всегда будем на море ездить, а Марь Иванна ворчала на нас, что мы долго в воде бултыхаемся. А мамочка и папа далеко-о в море плавали, а я, как подрасту, тоже буду так плавать, как рыба, нет, как дельфин, — восторженные слова лились из Саньки рекой.

Горшковы поехали домой, а Козыревы завезли Марь Иванну, оставили чемоданы и поехали в Каменку, где их уже ждали. Все собрались на Лёшкин день рожденья. Суетился и мотался принося еду из дома под яблоню Макс. Феля, жена Ванюшки и баба Таня раскладывали закуски по тарелкам, бегал с пакетами и банками Ленин, Валя у себя украшала свой фирменный торт, Ванюшка с Палычем колдовали у мангала, а на лавочке у ворот чинно сидели дед Аникеев и Матюха.

Приехавших наконец-то Козыревых окружили, начались обнимашки, больше всех обнимашек досталось имениннику!

Баба Таня взяла его за руку:

— Пошли-ка в дом, кой чего надо тебе показать, а вы, чур, не подглядывать! — шумнула она на девчушек.

Из дома донесся восторженный вопль Лёхи, а через несколько минут он вышел — весь такой важный и торжественный, одетый в полную форму десантника — с тельняшкой, беретом с кокардой, ремнем — всё, как полагается, как раз Лёшкиного размера.

— Ох ты, настоящая! — завистливо выдохнул Матюха.

— Ай да Мишук, вот это подарок! — Палыч показал Лёшке большой палец, — Лёха! Ты красава!!

— Дед, Феля? — спросил Лёшка.

— Супер!!Круто!! — ответили оба разом.

— Самый лучший подарок! — выдохнул мальчик. — А Валя где?

— Иду, Лёш, иду!

Калина забрал у неё трехэтажный торт, украшенный свечками и она подбежала к мальчишке, расцеловала:

— Ну вот, теперь ты точно не ежик, а крутизна!

Баба Таня тихонько шепнула Матюшке:

— Не печалься, тебе на день рождения тоже будет форма, Мишук обещал!

— О, глянь, Максимушко, у нас ноне ещё офицер объявился, да какой бравый! — дед Вася не остался в стороне.

— А чё, Лех, вот отдадим тебя в суворовское, и будет у нас свой, доморощенный генерал!

— Нет, — дружно воскликнули Варя и Вера, — нам самим Леша нужен!

И был праздник у Лёшки: много-много подарков, много-много поздравлений, много веселья, необыкновенный торт, и много-много друзей — родных лиц. Прозвонились Шишкины — Мишук и Коля, сибиряки, Клара, местные ребятишки — друзья попали на торт всей компанией.

Улучив минутку, Лёшка шепнул Вале:

— Клёво, что мы с тобой встретились, вон, сколько у меня теперь друзей стало!

— А то! Мы тебя все очень любим!!

— Клёво, да ещё как, и у меня друзей прибавилось! Да и муж какой, самый лучший теперь у меня есть!!

— А, чё, где у нас музон? Хочу устроить танцульки! Или мне в деревенском клубу отжечь?

— Макс, угомонися! В клубу совсем мало народу по осени-то бывает, молодежь поразъехалась, а танцы… будут тебе танцы, ох, не знаешь ты, во что ввязываешься, — засмеялся Ванюшка. — Сделает тебя Татьяна Макаровна на раз!

— Меня? Баушка? Не смешите мою з… э-э-э… макушку.

— Сто к одному, что сделает!

— На что спорим?

Ванюшка опять засмеялся:

— А вот Макаровна и будет выбирать!

— Народ, я конечно бабулю уважаю всем сердцем, но чтобы она меня сделала в танце, не верю, болеем дружно за Макса! — Он выпятил грудь.

Баба Таня улыбалась, а названный дед вздохнул:

— Танька — первая плясунья у нас, такая и осталась… проиграешь, Максимушко!

— Дед, и ты туда же? Заговор какой-то, блин! Ладно! Давай!

И баба Таня дала — под старинную, как выразился Макс, «даже не слыханную им мелодию», баба Таня стала дробить дроби, она лихо отплясывала, а Макс, попытавшись плясать как-то по-своему, вскоре сдался:

— Сдаюсь!! Ты — красава, бабуль, сделала меня на раз, а я-то и брэйк-данс и всякие другие фигуры знаю, признаю свое поражение — такого и не видывал, научишь?

— Максимушко, в нашей-от молодости плясали так-то все. Ещё и частушки пели между дробями-то, особливо когда две соперницы сходилися. От было весело, а и траву вытаптывали за один вечер. А уж «Семеновну»… — дед зажмурился и тоненьким голоском пропел:

— тут же дала ответ баба Таня. — Вот так и было, пели в ответку друг другу и плясали, весело было.

Макс почесал макушку:

— Проиграл всухую, если ещё Семеновну вашу включили, совсем бы опозорился, а и не будь самонадеянным, Макс, особенно со стариками деревенскими — как фокусники, в рукаве, глянь, сколько прячут!! — Он поцеловал бабу Таню. — Сражен навеки Вашими талантами и уменьями! Я — Ваш раб! Чего изволите? — Изволю… вальс-от умешь ли?

— А то! Маэстро, музыку! — шумнул он Ванюшке.

Поначалу комично смотрелся длинный худой Макс и маленькая, едва ему до плеча, бабуля, но станцевали на отлично, баба Таня одобрила:

— Хорошо! Уважил!!

Жгли костер — имениннику жуть как захотелось «печёнок», его поддержали все детишки, ели печёную в углях картошку, дурачились, пели песни, много смеялись…