Надежда Михайловна - Нужным быть кому-то (СИ)

Улетал он с такой неохотой:

— Сердце мое и так было рядом с тобой, доченька, а сейчас — полностью у вас осталось! — он просто помолодел, его глаза светились восторгом. — Я десяток лет, точно, сбросил. Звонить буду каждый день, даже не говори, что дорого, внук у меня один! А я бы и не против девчушки был. Вов, ты подумай, может, стоит? И Лешеньке веселее, а я тогда точно брошу все и буду жить для внуков?

— Пап, Лешику только две недели будет, а ты уже про внучку речь ведешь!

— В перспективе, дочь, в перспективе, да и чего тянуть?

А в Каменке кипели приготовления: удивил дед Вася, который вспомнил, что когда-то по молодости умел «плесть из лозы корзинки-от», попросил Федяку съездить с ним до району, нашел там стародавнего знакомого, который занимался плетением, выпросил у него прутья, заготовленные заранее и засел над корзинками.

Баб Таня, готовилась печь куличи, яйца для покраски отбирались тщательно, «чтобы размеру были одинаки», в Чистый Четверг водитель Козырева привез помощников — Фелю, бабу Лену и девчушек. И закипела работа — сначала яйца сварили, а потом началось самое главное, окраска — так сказать, мастер-класс от бабы Тани. Она не признавала никаких красок, кроме луковой шелухи. Послав девчушек нарвать листьев вылезшей петрушки, каких-то листочков другой травки, начала обматывать приложенные к яйцам узорные листочки нитками, затем опустила из в приготовленный отвар луковой шелухи, подержав там, вытащила, и девчушки с восторгом увидели узорные яйца. Отвар шелухи был в трех кастрюлях, разного цвета, и яйца соответственно получились трех цветов.

— Вот, а то все химией своей красите, гляньте, какая красота вышла? Садитеся, стрекозочки, клейте свои наклейки, вот на эти остывшие уже можно.

И сидели Варя с Верой, клеили наклейки на яйца, высунув от усердия языки.

— А вы, деушки сейчас мне паску делать будете, творог-от готов.

Зазвонил у неё телефон:

— Алё? Да, нет тебя ждать буду, ты, может, в воскресенье явишься, нет, яйцами вот занималися, сейчас паску будем делать, — в трубке что-то взвыло. — Не ори, оглушил, ладно, сколь? Ну потерплю, два часа, не боле. Да, да, жду. От оглашенный, везде нос надо засунуть!

Феля засмеялась:

— Сколько его знаю, всегда был таким — любопытным и нахальным, но ведь придурь-придурь а готовит замечательно, редко на него такое находит, но мясо готовит — язык проглотишь, довелось один раз попробовать, а потом, как не просила — ответ один: «ФФ лень меня пока не отпускает, это надо настроение, чтоб леталось, а так перевод продуктов будет».

— Обещал примчаться, чтоб без него ни-ни.

Когда ввалился Макс, девы утомились, но украшенные яйца в большом тазу притягивали взгляд разноцветьем.

— Эт сколько же яиц-то здесь?

— Двести пятьдесят штук.

Макс присвистнул:

— Ни фига… чё и все разойдутся? Не перебор?

— Вас, вон, сколь, Васька с девками, как бы мало не было.

Макс полез в макушку:

— Не, ну я валяюсь, вот это да! Чё и паски твоей много делать будем?

— На всех, — лаконично ответила баба Таня.

— Пошел переодеваться, где моя парадная деревенская?

— Где и была. А дедок чё не сидит рядышком, или приболел?

— Супризы готовит, велел не мешать.

Долго занимались с пасхой, добавили в творог масло сливочное, потом песок, ванилин, изюм — Макс упарился перемешивать все.

— Я как месильная машина, блин!

— Назвался груздём…

К вечеру большие массы приготовленной творожной пасхи лежали накрытые марлей под гнетом.

— От завтра уже готова будет и выложим в красивые блюды, потом в субботу освятим, хорошо, душа прямо светлеет в ожидании.

— А куличи когда?

— Я в утро поставлю опару, а в обед и начнем. Смотри, сколь много дел сделать смогли, одна-то я б долго провозилась, а с вами совсем и не устала.

— Так, дедок, я понял, меня сегодня не ждёть? Давай ключи, пойду к Калининым, у них буду спать. Феля, а вы где?

— Да здесь и останутся, пока моих-от нету, завтра с утра сходим до Козыревых, там уже и меблю завезли, скоро и новоселье отпразднуем.

— Праздники, эт классно, эт я люблю, пойдём, старушка моя, покажешь мне как включать эту вашу систему для отопления.

Пришли в Валин дом, и Макс, резко посерьёзнев, сказал:

— Бабуль, совет нужен.

— Ай жениться надумал?

— Не, хуже.

— Куда уж для тебя хужее?

— Вот, смотри: у дедка, как я уже понял, родни до фига, а пользы никакой?

— Двое деток-то у него. Антон — он парнишка неплохой, только, вот, жена у него стервозная, а ночная кукушка завсегда дневную перекукует. Она сразу, когда у деда жена умерла, сказала, что и ездить не будет, и дед не нужон. Вот и не ездит сынок сюда, годов, поди, десять? Да, где-то так. А дочка, Ирка, где-то в Новороссийске штоль, тоже носа не кажет, ждут, когда он преставится и дом продать. Деньги-от глаза застют, это Васька живчик, а свалится, ведь ни одна зараза не приедет.

— Во, и я про то, а если, допустим, выкупить этот разнесчастный дом?

— Ты што? А деда куда?

— А деда на наше полное обеспечение, пока жив.

— Это как?

— Ну, смотри, чё ты тупишь-то, покупаем мы этот дом вместе с дедом — этим жабам отдаем полную стоимость реальной цены дома, а дедок как жил, так и живет здесь, только уже не дергаясь, что если и случится, я чё его одного брошу? И ему по фиг сродственники будут, и грустить не будет.

— А отец твой, мачеха как же?

— Ну я совершеннолетний, зарабатываю неплохо, себя и деда всяко прокормлю, бате я обрисовал картину. А мадам знать не надо, они сюда, в глушь, в жизнь не поедут, да и батя от них утомился. В Лондоны их отправил, пусть там блистают. Батя у меня сердцем мается — как ты скажешь, — ему покой нужен, а эти две… кароч, ты чё мне присоветуешь?

Баба Таня подошла к нему:

— Нагнися, дубинушка!

Макс нагнулся, она расцеловала его:

— При всей твоей дури, душа-от у тебя светлая и теплая, Аришке, пожалуй, другого мужа и не надо.

— Ты чё? Эт же прикол? Я пять раз женюсь, пока она вырастет, да и нужен я ей такой раздолбай? Ты так не шуткуй, у меня сердце заболит.

— Та усмехнулась:

— Посмотрим!

— Не, ну, ты загнула, это уже, пардон, маразмом отдает. Во я попал!! Ты прям ведьма-колдунья! Валюхе, вон, мужика предсказала, не, не верю я в твои сказки. Кароч, ты меня убила!

Утром Макс бессовестно продрых, и опару баба Таня ставила без него, да и можно ли добудиться великовозрастное дитё в пять утра? Разбудил Макса дед Вася:

— Максимушко, ай я тебя чем обидел?

— Чё ты, дед, с утра пургу гонишь? — зевая и потягиваясь, спросил Макс.

— Дак как же, ты ж ко мне и не зашел? — Дед был поникший, с горестным взглядом. — Ты чё, старый, совсем ку-ку? Сам же велел не отвлекать, суприз какой-то делая? Я приехал под вечер, «паску» бабе Тане помог делать, а потом спать завалился.