Джессика Чон - Сияй

– Возьмешь с собой, – рассеянно отозвался режиссер. – Если хотим успеть отснять все сегодня, нам надо поторопиться. – Он повернулся к ассистенту. – Еще один наряд для девчонки найдется?

Я опустила взгляд в тарелку лукового супа.

Джейсон обеспокоенно нахмурился и подтолкнул ко мне свою тарелку:

– Можешь доесть.

Я была слишком голодна, чтобы спорить, и так быстро закинула в рот кусочек вафли, что даже не почувствовала вкуса.

Не успела я опомниться, как меня уже впихнули в тесные кожаные штаны и туфли на каблуках и закинули на Таймс-сквер. Солнце жарило так сильно, что я боялась дотронуться до волос – вдруг обожгусь. Не знаю, кто придумал, что кожаные штаны и шпильки подойдут для самой многолюдной улицы в городе, но ему следовало пересмотреть свои взгляды на моду.

Неподалеку от нас остановилась группа девушек, которые тут же заохали и начали снимать нас на телефон.

– Господи, это же Джейсон Ли из NEXT BOYZ!

– Аргх, но с ним эта Рейчел Ким, – фыркнула одна из них. – Вроде в Южной Корее есть хорошие пластические хирурги, нет? На ее месте я бы купила себе новое лицо.

Фанаты Джейсона колесили за нами целый день: кто-то заметил нас и выложил информацию в Сеть. Так что нас с легкостью выслеживали. Я вспомнила случай в «Лотте Уорлд», и меня бросило в жар, но камера начала снимать, и у меня не осталось выбора. Я улыбнулась. Режиссер провел нас в центр Таймс-сквер, и мы встали у основания красных ступеней неподалеку от билетной кассы Бродвейских шоу. Мне напомнили о сценарии: я должна была сказать, что это мое самое любимое место в городе и именно сюда я приходила, чтобы представлять свое яркое k-pop-будущее. (Для справки: ни один житель Нью-Йорка в здравом уме не попрется на Таймс-сквер.)

Мы прошли мимо палатки с халяльной едой, и от запаха мяса у меня закружилась голова. Я вспомнила, как мы с родителями каждую пятницу покупали шаурму и фалафели у владельца халяльной забегаловки в двух кварталах от нашей старой квартиры. Он приехал в Америку в поисках лучшей жизни, как и моя семья. И еда у него была удивительно вкусная: мягкие питы, курица гриль и соус цацики…

Я вдруг оказалась в объятиях Джейсона: щека моя прижималась к его груди.

Я моргнула. А это когда произошло?

– Ты в порядке? – Он обеспокоенно сдвинул брови. – Тебя покачивало, я думал, упадешь.

– Правда? – Я прищурилась и посмотрела на солнце, а потом приложила руку к голове. Меня действительно немного вело.

Джейсон гневно повернулся к съемочной команде:

– Хватит снимать! Ей нужен перерыв!

– Но, Джейсон, у нас расписание, – запротестовал режиссер, глянув в сценарий следующей сцены.

– Мне все равно! – рявкнул Джейсон. – Если бы я попросил перерыв, вы бы сразу остановились.

Режиссер мотнул головой:

– Джейсон? Так перерыв нужен тебе? Так, снято! Люди, ждем Джейсона. И принесите ему кто-нибудь воды!

Джейсона затрясло.

– Да о чем вы вообще?! У вас тут звезда готова в обморок упасть от голода и жажды, а вы беспокоитесь обо мне.

– Ты ведь Джейсон Ли. Самый ценный кадр DB…

– Знаете что, – прервал его Джейсон. – Вы правы. Я – чертов Джейсон Ли. И я объявляю выходной.

Он стащил с вешалки, на которой висели все мои наряды на этот день, пару штанов, футболку и кроссовки и потащил меня подальше от съемочной группы. Его фанаты защелкали телефонами: теперь все это попадет в «Снэпчат», но мне было все равно. Я вдруг поняла, что провела так много времени перед камерами, что почти перестала их замечать.

– Пошли. – Он улыбнулся, взяв меня за руку, а потом произнес два самых прекрасных слова в английском языке: – Пошли поедим.

Я с облегчением вздохнула и принялась за второй бургер из Shake Shack: мы сидели в машине недалеко от Мэдисон-парка. Джейсон открыл окно и снимал на телефон туристов, которые кормили картошкой фри стайку довольно упитанных белок.

– Ну и… каково это, вернуться в Нью-Йорк? – спросил Джейсон.

Теперь, когда я поела, ничто не отвлекало меня от того факта, что мы с Джейсоном остались наедине впервые с того вечера в кафешке.

– Странно, – призналась я, чуть подумав.

Я не знала, что еще сказать, потому проглотила бургер и сосредоточилась на растущей во мне тоске по дому.

Джейсон кивнул и снова принялся разглядывать парк, словно отказываясь смотреть на меня.

– Как именно?

Я вздохнула. И подумала о том, как все изменилось для меня и моей семьи с тех пор, как мы переехали в Корею.

– Не знаю. Во многих смыслах. – Я почти бездумно достала телефон и показала ему фотографию с выпускного аппы. – Мой отец недавно окончил юридические курсы. И только я об этом знаю, потому что он решил никому об этом не говорить, пока не добьется успеха. – Я взглянула на улыбающееся лицо отца. – И я понимаю его. На меня тоже давят со всех сторон. Если эта штука с k-pop не выгорит, то все годы тренировок улетят в трубу, и я в ужасе от того, что это вполне может случиться.

Глаза Джейсона расширились, а я снова замолчала. Он кивнул:

– Да, про давление я понимаю.

Я хотела рассмеяться, но в голосе моем и так сквозила насмешка.

– Твои фанаты и наш режиссер с тобой бы поспорили.

Джейсон провел рукой по волосам.

– Я знаю, как все выглядит со стороны. Но подумай о том, как много ты стараешься ради дебюта. Когда станешь звездой, давление только возрастет. Раз эдак в миллион.

Я запнулась.

– Я так волнуюсь о дебюте, что никогда не думала о том, что произойдет после того, как я… если я дебютирую.

– Дебютируешь. – Джейсон поймал и удержал мой взгляд. – И твоя семья будет приходить на каждый твой концерт. Лия лично их всех притащит, я уверен.

Он широко улыбнулся.

– Кто бы говорил! Твои тетушки будут покруче моей сестры!

Джейсон снова улыбнулся, но на этот раз совсем чуть-чуть.

– Да уж. Прости за тот ужин, кстати… я знаю, иногда они… слишком . Просто слишком. Особенно по отношению к хорошеньким девушкам.

В животе на секунду возникло знакомое ощущение – трепетание призрачных крылышек. Но я его проигнорировала.

– И каково это, вернуться в Торонто? – спросила я.

– Странно, – ответил он. – Я люблю своих тетушек, но домой приезжаю редко. Все… сложно.

Мне не хотелось лезть не в свое дело, но я скучала по той легкости, что была в наших разговорах прежде.

– Из-за твоей матери?

Джейсон почти незаметно поводил плечом.

– Да. Но еще… – Он запнулся. – Ты ведь заметила, что отца моего нигде не было видно.

Я кивнула.

– В детстве все было именно так: я и мама против отца. Не специально. Просто мы с матерью любили музыку… Особенно k-pop. Она пела мне старые песни Чон Юны на ночь. Это нас объединяло. – Он грустно улыбнулся. – А отец все это ненавидел. Не хотел говорить по-корейски дома или готовить корейскую еду. Он говорил матери, что пора привыкнуть к жизни в Торонто, она ведь переехала туда еще подростком. Он не понимал, почему это так важно для нее… для нас… не разрывать эту связь. – Он вздохнул, повертев в руках картофельную дольку. – После ее смерти мы с ним просто… разошлись. Я хотел сохранить память о ней и потому пел песни, которые она пела мне в детстве. Но отец, едва заслышав, как я играю что-то корейское, приходил в ярость. Он просто бесился. Не понимаю, как можно так сильно беситься из-за обычной корейской песни.