Анна Мичи - Давай убьём друг друга

— Ну почему же, — медленно произнес Оскар. — Думаю, именно тогда мой прадед и написал завещание. Видимо, они договорились, что тот из них, кто умрет вторым, завещает своим потомкам все. Сначала каждый отписал только часть наследства ребенку обеих семей. А потом, когда один из них умер — и это был Райнер, второй — Миргородский — изменил свою часть, завещал этому ребенку все.

— Твой прадед был мягче, чем мой, — невесело усмехнулась я. — Мало того, что ставки поменьше, еще и от пола ничего не зависит. А вот моему только мальчика подавай.

Оскар бросил на меня успокаивающий взгляд. Мягко провел большим пальцем по основанию кисти, немного щекотно и расслабляюще.

— А я хочу дочку, — на его насмешливом обычно лице редко появлялось настолько нежное выражение. — Пацан тоже неплохо, но первой лучше дочку.

Я без слов поняла его мысль. Хорошо бы первой родилась девочка, чтобы главный приз в виде наследства взяла какая-нибудь другая пара.

Только вот будет номер, если это окажется его собственная сестра…

По лопаткам пробежал холодок. Сегодня же скажу ему о своих подозрениях на счет Арона. Вчера я, едва зайдя в квартиру Оскара, заснула как мертвая, а утром он опять улетел по делам, я банально не успела.

Вот только страшно, что Оскар сделает с Ароном. А брат так и не отвечает ни на звонки, ни на сообщения.

— И что, вы так и не выяснили, что именно между ними случилось? В чем причина ссоры? — спросил мой муж.

Валентин Петрович развел руками:

— Увы. Единственное, что может пролить свет на это — архив вашей прабабушки. Я сам хотел разобрать его, но руки так и не дошли. Хотя я не уверен, что там что-нибудь есть. Ваша прабабушка могла просто не знать.

— Архив прабабушки, — медленно повторила я. — А где он хранится?

Если у Штольцев, то мне туда дорога заказана. Ноги моей не будет в доме у ее величества мадам Штольц.

— В бывшем кабинете Михаила Ефремовича.

— У нас дома! — я вскочила. — Оскар! Едем.

На лице моего мужа появилась легкая паника. Похоже, мысль о том, что придется навестить дом Миргородских, не вызвала в нем энтузиазма.

— Ты уверена, что меня не застрелят при пересечении границы вражеской территории? Может, я тебя отвезу, а потом приеду?

— Это поэтому ты не пошел за мной тогда? — мстительно припомнила я тот вечер, когда он привез меня домой, перед этим героически свернув Герхарду нос набок. — Не волнуйся, на худой конец замотаем тебе лицо тряпкой. Или скажу родителям, что я взяла заложника.

— Яника, ваши родители сейчас в Европе, — мягко напомнил мне Валентин Петрович. И улыбнулся Оскару: — Редкая возможность произвести разведку во враждебном лагере. Нельзя упускать такой шанс.

— И то правда, — Оскар щелкнул пальцами, вставая. — Ну хоть жучки развешаю. Поехали, женушка.

Архив разобрать мы не успели, всего через пару часов пребывания в резиденции Миргородских Оскар заартачился и объявил, что мы едем домой. А на следующий день уже назначен был вылет — сначала в Испанию, потом на Сейшелы. Но я взяла письма прабабушки с собой, вместе со старым фотоальбомом. Что-что, а теперь у меня будет достаточно времени, даже если мне захочется все эти письма переписать набело.

Я рассказала Оскару про Арона, когда мы уже сидели в самолете на Сейшелы. Раньше не смогла, не находила времени… на самом деле, просто пыталась по возможности оттянуть момент.

Оскар не стал бушевать и стучать кулаками по обшивке салона, но по желвакам на его челюсти и загоревшемуся мрачным огнем взгляду было ясно: встреть Оскар Арона, и второму не поздоровится.

Слава богу, Оскар не злился на меня, только спросил, почему я не сказала ему раньше.

— Боялась за брата, — чистосердечно ответила я.

— А за мою сестру не боялась?

Упрек был справедливым. Я опустила глаза, а потом вдруг, совершенно непроизвольно и ненамеренно, неожиданно для самой себя — взяла и разрыдалась.

Мне было ужасно жаль почти неизвестную мне Мари-Лену, я даже не хотела представлять, что она пережила. И почти так же сильно жаль своего глупого братца, который повелся на Ленины планы и подначки и из которого теперь Оскар сделает котлету, собственноручно или с помощью верных людей. И еще больше жаль саму себя и Оскара, потому что между нами пролегла глубокая пропасть и неизвестно, как мы будем ее заделывать.

Впрочем, тут же оказалась, что заделывать ничего не надо. Увидев мои слезы в три ручья, Оскар переполошился, стал извиняться, хотя как раз он ни в чем не был виноват, обещал, что все уладит и что Арон останется жив- здоров, ему даже не оторвут лишние детали. Словом, на тебе, детка, звезду с неба, только не плачь.

На Сейшелы мы приземлялись уже снова любящими супругами.

А беременность — это удобно.

Шагая от самолета к низкому белому зданию аэропорта, рука об руку с Оскаром, я вспоминала, как проделывала этот же путь с месяц назад. Ненавидела Оскара, задыхалась от желания отомстить, увидев его мельком на взлетном поле. Тогда я еще понятия не имела, что он и есть мой будущий супруг.

И все же — какое странное совпадение, что мы встретились в клубе, Штольц и Миргородская, среди миллионов жителей одного города — как раз те, кто мог бы выполнить волю прадеда. И как раз в день его смерти.

А почему мы, кстати, отправились в тот клуб, так далеко от привычных мест развлечений?

Помнится, катались по городу, отмечая конец недели. Алька была за рулем. И она же обратила наше внимание на яркую неоновую вывеску, сказала что-то вроде: «Девчонки! А почему бы нам не завалиться в клуб?». И мы завалились.

А потом был еще тот разговор с ней после свадьбы — когда она как бы невзначай расспрашивала о моих отношениях с Оскаром. И я сказала тогда, что ни за что не сделаю теперь первый шаг. И буквально на следующей неделе Роман Владимирович вдруг назначил меня ответственной по проекту, а потом признался, что директива шла от моего отца.

Та-ак. Кажется, мне с моей подруженькой необходимо хорошо поговорить. На кого же она работает, на Штольцев или на нас? И с каких пор?

Нас с Оскаром проводили в вип-зал, я удобно устроилась среди подушек и зелени, попросила супруга принести мне стакан холодной минералки и достала телефон. Разница во времени минимальная, вполне могу позвонить Апьке и пожелать доброго утра. Очень, очень доброго.

Но прежде чем я успела претворить в жизнь эти кровожадные намерения, хорошо знакомый мужской голос заставил меня замереть.

Затаившись в зарослях, я молча напрягала слух. Говорили по-русски, что- то абсолютно безобидное, о Сейшельских достопримечательностях. Но голос — и манера говорить, и произношение буквы «р», совсем чуточку картавое — все это слишком сильно походило на…