Марианна Кожевникова - Начинаем жить

Татьяна вернулась и подала Сане средней толщины папку.

— Я вас не тороплю, — сказала она. — Там и телефон написан, когда прочитаете, позвоните.

— И вы мой запишите. Мало ли что! Вы тут у себя в городе сидите, не знаете, что в лесу грибы пошли. А я у себя в деревне их собираю, — сказал он уже весело, отстранив от себя библиотеку вместе с культурной жизнью и приготовившись отъехать к себе в деревенскую глушь. — А то, может, захотите до Твери прокатиться. Всякие ведь бывают фантазии.

Танюша посмотрела ясными карими глазами и сказала со спокойным доброжелательством:

— Большое спасибо. Я с делами едва справляюсь, на фантазии времени не остается. Но если вдруг придет, позвоню непременно.

— А я позвоню, как только прочитаю. Постараюсь поскорей, не люблю откладывать дела в долгий ящик.

Говорить было больше не о чем, они простились и ушли.

Всю обратную дорогу Саня был рассеян, думал о чем-то своем, хотя крепко, бережно держал мать под руку, а папкой в сумке легкомысленно помахивал.

Милочка с Димой укатили на микроавтобусе в плавни, а родители получили задание — встретить на вокзале Димину маму. Умеют дети сюрпризы устраивать — ничего не скажешь. Главное, все с налету, с наскоку. Ничего не объяснят толком. Хорошо еще, число, время, вагон и место назвали. Павел Антонович про себя пыхтел, но виду не показывал. А то разволнуется Наташа, будет Милу ругать, а потом на Димитрия бочку покатит, а там и на его мамулю в душе что-нибудь затаит. Для родственных отношений, которые и без того неведомо как сложатся, лишних напрягов не надо. Молодежь пока только притирается. Сколько раз еще будут сходиться, расходиться. А если еще и родители будут с двух сторон грузить, как пить дать разбегутся. Вот он и пыхтел про себя. А внутри все так ходуном и ходило. Нашли встречальщиков! Лишь бы отмазаться! Тащиться по такой жаре немыслимой в город! На автобусе, на электричке. На вокзале в детектива играть — узнаешь не узнаешь, потом говорить: здрасте! Я — Милочкин отчим, пожалуйте ловить левака! Они же с Наташей безлошадные… Саню попросить? Да больно далеко из Посада ехать. У него работа. Не хочется сына дергать. И опять пошло закипание. Ни о ком молодые не подумали! Задержались бы на пару дней, встретила бы Мила свекровь на серебристой «ауди», оказала бы уважение, и поезжайте себе на все четыре стороны. Нет, приспичило! Вмиг снялись и полетели!

День встречи сулил столько неуюта, что Павел Антонович стал искать, о чем бы ему таком хорошем подумать, чтобы настроение свое улучшить. И надумал. Можно ведь на все и с другой стороны посмотреть. Хорошо ведь, что Димитрий взял и уехал с Милочкой, а не остался встречать свою мамулю. Значит, оторвался он от привычной жизни, будет строить новую. Новую будет строить вместе с Милочкой. Подумал, значит, и так решил. Хорошо, что и Милочка подхватилась вмиг и поехала. Значит, ссора им обоим пошла на пользу, держатся они, значит, друг за друга. А раз держатся, пусть по-молодому и живут. А им, родителям, нужно свои отношения налаживать. Может, и хорошо, что познакомятся они с будущей сватьей не формально, за столом, а по-человечески, с помощью. Уже благодарность, расположение. Он же сам собирался взять одинокую Димину маму под покровительство, в воскресенье на лыжах вместе сходить или на выставку, потом вместе пообедать, впечатления обсудить… Но это зимой, осенью вместе с Наташей. Сейчас он Наташу в город не потащит. Да и Иришку девать некуда. И тут Павлу Антоновичу пришла в голову удивительно счастливая мысль: можно же Мишу попросить с ним на вокзал поехать! Миша точно не откажет. Иришка у них живет, они с Лялей ее навещают, сроднились за это время.

Сейчас позвонит по мобильнику и договорится.

Павел Антонович даже руки потер от удовольствия. Он не раз замечал: подумаешь о хорошем, и хорошее решение в голову придет. Да, так оно и бывает в жизни: плохое за собой плохое тянет, а хорошее — хорошее.

Он позвонил Мише, назвал число и час, тот, по счастью, оказался свободен.

— Зачем на вокзал? Я сначала за вами, Павел Антонович, заеду, — сказал он. — Если что нужно из продуктов, скажите — прихвачу. Ирина, наверное, все запасы подчистую съела.

— Спасибо, Миша, ох, спасибо. Выручил так выручил. А насчет продуктов я с Наташей посоветуюсь и перезвоню, — пообещал Павел Антонович и облегченно вздохнул. Ну, вот все и уладилось. Теперь надо тихонечко на лавочке посидеть, чтобы все внутри улеглось. А то вон как сердце-то раскачалось. Сердце, оно такое! Ему волю дай, так из груди выпрыгнет. Все надо с умом делать, а не с сердцем.

Павел Антонович довольно улыбнулся и вздохнул глубоко-глубоко. Пахло флоксами. Вон они, цветут шапками, белыми, розовыми. Надо будет сватье наломать. Порадовать.

Хорошо, что все неприятности уладились. Может, конечно, другие какие набегут, но и с ними они управятся. Павел Антонович еще разок вздохнул глубоко и с облегчением, поднялся с лавочки и пошел к Наташе делиться успехами.

Девочки сидели и смородину перебирали. Последнюю, остаточки. Иришка сор и веточки выбирала, Наташа резала носики.

— Иринке с сахаром проверну, витамин на зиму, — сказала она.

— Миша спрашивает, не надо ли нам чего? Он за мной заедет, на вокзал повезет.

— Да что ты! Вот порадовал! И насчет «чего» очень вовремя, — рассиялась улыбкой Наталья Петровна. — Сахар пусть везет и побольше, я сливу и яблоки буду варить, им тоже наварю на зиму. Вон как Иринка охотно варенье ест и с творогом, и с кашей.

— А я-то как охотно варенье ем! — зажмурился от удовольствия Павел Антонович, — и без творога ем, и без каши! Я вам тоже помогать буду, яблоки буду чистить.

— Будешь, будешь, — согласилась Наталья Петровна. — Нам помощь нужна, без тебя не справимся. И сейчас помоги, неси мясорубку.

В назначенный день Миша приехал с утра пораньше, привез мешок сахара и много еще чего разного, что Ляля для дочки и стариков приготовила. Наталья Петровна, охая и ахая, сокрушаясь, что не надо было так тратиться, принялась разбираться в привозе. Потом, вспомнив о букете для встречи, заторопилась в сад и стала ломать белые гортензии.

— А флоксы? — спросил Павел Антонович.

— Осыпаются они, Паша, стоят плохо. А я вот еще гвоздички турецкой нарву.

Букет получился — загляденье — пышный, нарядный, парадный, белые шапки гортензий и густо-вишневые шапки гвоздик. Все ахнули.

— А на флоксы любоваться пусть Ангелина Васильевна к нам приезжает, милости просим, — гордо сказала Наталья Петровна, вручая букет мужу.

— Я тоже с дедой поеду, — заявила Иринка. — Тоже буду тетю встречать. Я еще ни разу никого не встречала.

Наталья Петровна чего только ей не сулила, уговаривая остаться, но Иринка то умильно улыбалась, упрашивая, то упрямо набычивалась, выставляя крутой лобик, и стояла на своем насмерть.