Ава Рид - Искренне

– Меня ей спасать не надо.

Это первый раз, когда Джун смотрит на меня доброжелательно и искренне улыбаясь.

– Не думаю, что она этого хотела. Энди хочет быть просто с тобой. Это разные вещи. Но это станет возможно, только если ты позволишь ей это.

Ее слова поражают и глубоко трогают меня.

– Значит так, рабочие смены Энди я передам Мэтту, в любом случае он просил поставить ему больше часов, – начинает Мэйс. – Все будут считать, что она на больничном. Дальше. Я думаю, что не страшно, если она пропустит несколько семинаров. Мы подождем. Если она не объявится через несколько дней, то я поеду за ней.

Джун немедленно собирается запротестовать, и я тоже, но Мэйс тут же подавляет это безрассудное восстание.

– Ты, – заявляет он, указывая на Джун, – осталась без машины, и я не возьму тебя с собой, потому что думаю, что Энди захочет остаться там подольше, если и ты окажешься вместе с ней у вас дома. А ты… – Он пристально смотрит на меня. – Ты все испортишь.

– Спасибо за доверие, – огрызаюсь я, хотя в глубине души понимаю, что он прав. Если Мэйс заберет ее, это, вероятно, будет лучше всего. Для всех нас. И до тех пор мы должны проявить терпение. А я должен постараться не сойти с ума.

Дом, милый дом. В гостях хорошо, а дома лучше, верно?

Я только что чуть не уснула за рулем. Меня ужасно напугало, когда я почувствовала, что руль выскальзывает у меня из рук. Небольшая остановка в закусочной встряхнула меня, особенно эспрессо, который я неохотно выпила, только чтобы продержаться до дома. Это был самый отвратительный напиток, который я пила за очень долгое время. Слишком крепкий и горький.

Эта мысль заставляет меня скривить рот, пока я сжимаю руки на большом старом руле.

У меня почти получилось. Еще несколько километров, и я буду дома.

За время пути я подумала сначала о том, чтобы предупредить папу, но вместо этого, наоборот, выключила свой мобильный перед тем, как проехать границу Сиэтла. Теперь, когда он выключен, я боюсь, что у меня не хватит сил когда-нибудь снова включить его. Потому что, если я сделаю это, все вернется: Купер, работа, Сиэтл, университет, то, что сказал мне Оуэн. Все то, что стало для меня уже слишком . Из-за того что я только что просто взяла и уехала, бросила все, я не знаю, останется ли у меня что-нибудь из этого, когда я вернусь. Это не делает ситуацию лучше. Если я вообще вернусь.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я включаю радио, но из этого мало что выходит. Антенна, видимо, уже совсем не справляется, тем более что приемник этого старенького пикапа барахлил, еще когда Джун унаследовала его от своего деда. Но попробовать стоило. Я со вздохом немного разминаю плечи, чтобы сбросить напряжение. И еще от волнения и от того, что мое тело уже понемногу затекает в неподвижной позе, я начинаю ерзать на потрепанном кожаном сиденье.

Я почти на месте, уже почти дома.

Машина сворачивает на старую гравийную дорогу, дальше на длинную подъездную дорожку, и вот я уже вижу наши большие яблони у входа и скот Стива на пастбище на заднем плане, а наших лошадей в загоне впереди. Когда я паркую автомобиль в стороне, выхожу на воздух, когда пыль, поднявшаяся при торможении, улетает прочь и частично ложится обратно на землю, я глубоко вздыхаю, и сквозь облачную пелену пробивается солнце. Оно согревает мое лицо, хотя здесь тоже прохладно. Я потягиваюсь и осматриваюсь по сторонам. Голубое небо, спокойствие, природа. Словно другой мир. Ноги несут меня к дому, на веранду. Там стоит кресло-качалка моей мамы – всякий раз когда я прохожу мимо, я молча приветствую ее. Как будто она все еще сидит там и читает нам что-то вслух.

До моих ушей доносятся какие-то громкие голоса, и это заставляет меня встрепенуться. Они исходят… изнутри. Папа? Я открываю заднюю калитку, затем вслед за ней дверь, ведущую на веранду, и ступаю в гостиную.

– Лукас, клянусь твоей матерью, если ты немедленно не поймаешь Эдди, я тебе устрою!

– А что, ты думаешь, я пытаюсь все это время сделать? – вопит мой брат, запыхавшись.

Нахмурившись, я иду на звуки и…

Что здесь случилось? Мой взгляд скользит по хаосу передо мной. Грязное одеяло валяется в углу, разбитый стакан, стекло по всему полу, еще как минимум четыре грязных стакана и другая посуда на столе, перевернутый стул, два нестираных свитера на спинке дивана… Боже мой. Только без паники. Эти двое могут справляться сами, и всему этому найдется какое-то объяснение.

Я вскрикиваю, когда Эдди, визжа и хрюкая, проносится между моими ногами, и затем еще раз, когда в меня со всей силы врезается Лукас. Мой брат, который не рассчитывал на мое появление, тоже орет и, потеряв равновесие, падает и приземляется на задницу.

– Господи, Энди! Ты хочешь, чтобы я умер еще до того, как достигну половой зрелости?

Мое сердце колотится как сумасшедшее, и я в шоке прижимаю руку к груди.

– Что тут у вас происходит?

В этот момент Эдди снова в панике бежит мимо нас и продолжает со стуком врезаться каждые три секунды во все подряд. Он ничего не видит.

Я сердито смотрю на Лукаса, и он виновато улыбается.

– Можешь объяснить мне, как голова Эдди застряла в ведерке из-под куриных крылышек?

– Я мог бы, но сначала задай себе вопрос: ты действительно хочешь это знать?

Застонав, я хлопаю ладонью по лбу и массирующими движениями пытаюсь прогнать надвигающуюся головную боль.

Тут мы слышим, как папа кричит:

– Поймал!

Через несколько секунд он входит в гостиную, держа в руках бедного поросенка, которого он успел освободить от ведра. Но к сожалению, Эдди, в свою очередь, уже успел перевернуть здесь все. Папа смотрит на меня, удивленно приподняв брови.

– Энди? Дорогая, что ты здесь делаешь?

Наступает момент, когда я снова превращаюсь в маленькую девочку со слезами на глазах, и черты его лица смягчаются, он опускает Эдди.

– Лукас, уведи его отсюда и дай ему чего-нибудь вкусного.

Мой брат кивает, не говоря больше буквально ни слова, и папа подходит, чтобы обнять меня. От него пахнет сеном и лошадьми, дровами и его любимым мятным драже. Я тоже крепко прижимаюсь к нему и плачу. Мне все равно, что я уже выросла. Все равно, что это выглядит глупо. Я стою и рыдаю, пока у меня не съезжают очки и не начинают дрожать губы.

– Ну, хватит, хватит, все будет хорошо.

На мой взгляд, это еще не точно, но я хочу верить ему. Хочу этого больше, чем что-либо.

В какой-то момент слезы наконец высыхают, и я следую за папой на кухню, где он протягивает мне стакан воды.

– Это просто катастрофа. Как будто сюда попала бомба, – я шмыгаю носом и делаю глоток. Мои слова заставляют папу рассмеяться.

– Видишь этот свитер? – Он указывает на тот, что одет на нем. – Один из трех оставшихся, остальные твой брат принес в жертву стиральной машине или сушилке.