Елена Гонцова - Подари мне краски неба. Художница

— Поселили в санаторий в горах. Все прекрасно. Здесь очень красиво. Васенька целует тебя.

— Скорей диктуй ваш номер. Я буду звонить сама. Не трать деньги.

Короткий сон и звонок матери возвратили силы, молодость легко брала свое. За окном нудно скрипели качели, на подоконнике прогуливались голуби. До вечера оставалось совсем ничего. Наташа собралась в знакомый по институтской беззаботной жизни ночной клуб, не имея определенной цели. Дома оставаться не хотелось.

Впервые за последние дни Наташа подумала о том, как ей одеться. Мысль об одежде развеселила ее, вернула к реальности, располагавшейся вне всего происходящего. Где-то звучит музыка, люди танцуют, веселятся, пьют чешское пиво, едят примитивные бутерброды.

Наташа натянула джинсы и долго выбирала соответствующую кофточку. Она остановилась на подаренной Андреем черно-зеленой блузе, цвет которой удивительно гармонировал с ее глазами и волосами. В ансамбле с джинсами эта блуза придавала строгому облику Наташи необходимые черты, явно говорящие о том, что она художница, к тому же превосходная, Наташа наморщила нос перед зеркалом и насупила брови, но в этом наряде она выглядела бы простой и веселой даже в состоянии крайней скорби. И она рассмеялась, довольная собой.

В ночной клуб она пошла, как в озеро — сменить оболочку. И похоже, что к концу дня она вся стала собственной оболочкой. Надо было подумать над чем-нибудь кроме всего предлагаемого в эти дни. Клуб располагался за углом. Это было, так сказать, придворное ее заведение. Там Наташу все знали.

Когда-то она вместе с другими студентами художественного вуза разрисовывала стены и потолки этого артистического пристанища. Нарисованный ею павлин был здесь едва ли не центральным персонажем.

В клубе она провела часа три, болтая с разными людьми о работающих в Москве и Санкт-Петербурге выставках и прочих культурных акциях. Ей не пришлось заплатить ни рубля, как имеющей там неоспоримый и прочный кредит. Среди своих было совсем неплохо. Полузнакомые, в сущности, сверстники представляли светлый круг, вполне защищавший от вторжений разного рода. И музыка в клубе звучала не громкая и раздражающая, а так называемый «холодный британский рок» и отменный блюз, приводящий мозги в порядок.

Наташе удалось договориться даже о работе, которая вместе с оплатой, довольно приличной, сулила превосходные перспективы. Не те, конечно, баснословные деньги, которые мерещились ей совсем недавно, но теперь все мгновенно изменилось до неузнаваемости и приходилось думать не только о хлебе насущном, но и о предстоящем, по всей видимости, возврате аванса.

Собралась небольшая компания, договорились ехать в Серебряный Бор купаться и продолжать пьянствовать в кафе «Поплавок», где отдыхающую публику баловали плебейскими, но отменными шашлыками.

Звали и Наташу, но она отказалась. Повестка лежала в кармане джинсов и время от времени напоминала о себе каким-то необычным хрустом. Надо было собраться с мыслями перед предстоящей очной ставкой с ментовкой. Совершенно не хотелось возвращаться домой.

Она, конечно, думала чисто по-женски, но в военно-полевом стиле — сначала ввязаться в драку, а там видно будет.

Визит в отделение милиции прошел под этим знаком. Она явилась туда в назначенный час собранная и напряженная, как ненавистные ей деловые женщины нового времени, постоянно елозившие по телеэкранам, политологи, экономисты или просто состоятельные дамы неизвестного рода.

Наташе пришлось просидеть у двери нужного кабинета около получаса. Похоже на то, что за это время перед ее взглядом промелькнули завсегдатаи этого заведения: самоуверенные скинхеды были первыми, кого она увидела. Привыкшие к разбирательствам с их персонами, они держались кучно и непроницаемо, в полной уверенности, что мелкие их прегрешения только служат чести державы, а никак не наоборот.

Потаскухи, рыночные деляги, выходцы из Азии, всех размеров и форм, тоже показались ей совершенно неуязвимой публикой, отбывающей свой номер. Она чувствовала себя в том же полуклоунском обличье, что все они, слонявшиеся в ожидании порции унижений.

Отделение располагалось в типовом здании, не отличавшемся от тысяч подобных. Капитан Киргуев, к которому она была вызвана, представлял собой точно такой же тип унифицированного работника. О нем нельзя было сказать ничего определенного, кроме того, что достаточно потерся в Москве на мелких должностях, приехав однажды откуда-нибудь с юго-востока. Впрочем, ярких национальных признаков тоже не имел, раздражая слабым, но каким-то вычурным акцентом.

Он был в штатском, что Наташу не удивило. Да ее не могло удивить ничто. Принимал он в чужом кабинете с табличкой «Майор Колпаков». Глянув на нее невзрачными глазами учителя химии, он надел стальные очки и уставился в какую-то бумагу. Оторвавшись от своего непонятного занятия через минуту, он быстро и агрессивно заговорил. Наташа отчего-то знала заранее, что он станет запугивать ее. Так все и случилось.

— Я надеюсь, вы не хотите немедленно оказаться в камере предварительного заключения. Вас могут увести туда сию минуту. Я не шучу. А там не слишком уютно. К тому же это позор для молодой девушки, художницы, дочери профессора.

— Я не хочу нигде оказаться, — спокойно отвечала Наташа, отдавая себе отчет, что капитан как-то сразу ошибся и не попал в тон. Кажется, это понял он сам, как тертый и хитрый человек.

— Вижу, вы недавно имели работу с кислотой. — Он уставился на ее руки.

«Имели работу», — мысленно передразнила его Наташа, издеваясь над произношением.

— А вызвали вы меня, чтобы об этом спросить?

— И об этом. Органам известно о вас все. Наша беседа — пустая формальность.

— Тогда предъявите мне обвинение, ордер на арест и отведите в камеру.

— Вы бы не стали так со мной разговаривать, если бы знали, что мы о вас знаем.

Это «мы» прозвучало особенно странно. Капитан более говорил как бы от себя и со своим умыслом. Наташа быстро соображала, пытаясь понять причину вызова. Поступление крупных денежных сумм на ее счет в банке как возможная причина сразу же отпала, противном случае он нс стал бы делать акцент на испорченных работой с металлом Наташиных руках, а начал бы с объяснения банковских операций «Слава богу, — подумала Наташа, — хоть сюда никто не сунется». Эта мысль ее настолько поразила и обрадовала, что она прослушала несколько фраз капитана без всякого внимания, уловив только слова «фальсификация», «подделка», «международный скандал».

«Эти высоты, капитан, тебе недоступны, — с раздражением подумала она. — Напрасно ты думаешь, что я никогда не встречала таких мерзавцев».

Капитан перебирал бумаги на чужом столе, что выглядело и комично, и зловеще. Все же он чувствовал себя, хотя бы отчасти, хозяином положения. Жестом фокусника он выхватил из-под стола кейс, а из него торжественно извлек до тошноты знакомую Наташе картину. Это был все тот же Левитан, сделанный ею по заказу фирмы и всплывший из небытия на помолвке Оленьки Остроуховой и пресловутого Толика.