Маргарет Форд - В поисках любви

«Надеюсь, я попала в точку, — думала она, — и эта несчастная девочка-невеста сумеет постоять за свою настоящую любовь… Если бы я могла хоть чем-то ей помочь! С превеликим удовольствием расстроила бы эту свадьбу…»

— Отец говорит, ты почти закончил его портрет, — сказал Фрэнк Кейси, закурив сигару и выпустив струйку дыма под потолок студии. — Что с тем журналом, в который ты хотел устроиться?

— Пока ничего. — Генри усердно трудился над рисунком. — А что нового произошло в мире?

— Много интересного. Очень жаль, Генри, что ты не присутствовал на венчании мисс Уэйн и мистера Ноэля Гордона. Если не возражаешь, потом мы выпьем за молодоженов. Ну и зрелище это было, скажу тебе… Я почти пожалел, что я не художник.

— Избавь меня от этого, — отозвался Генри, продолжая растушевывать рисунок. — Не сомневайся, в мире немало вещей, куда более достойных того, чтобы их запечатлели на бумаге…

— Не буду спорить с тобой, но на лицо матери жениха стоило посмотреть. Думаю, когда вступают в брак королевские особы, они делают это и вполовину не так важно. Она пригласила на свадьбу сына своих старых подруг — как я понял, хотела пустить им пыль в глаза — и то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть на их лица. Жених был трогателен. Представь себе влюбленного остолопа, у которого в петлице орхидея величиной с апельсин…

— А невеста? — лениво спросил художник.

— Невеста — обворожительна и мила, как всегда… Свадебное платье было оторочено брюссельскими кружевами, если тебе интересно, — добавил он, помолчав.

— Ты стал разбираться в кружевах? — От удивления Генри даже забыл про карандаш.

— Нет, это не моя заслуга. Просто Агата Вилкинс говорила об этом своей соседке четыре раза.

И молодые люди от души расхохотались.

— И вот, после того как молодоженов обсыпали рисом и кинули вслед им туфлю, они сели на поезд и отправились в свадебное путешествие в Испанию, — скороговоркой докончил Фрэнк. — Но довольно о них. Скажи лучше, почему у Алана так сияют глаза? Я заходил к отцу в контору и видел его… но даже не сразу узнал…

Генри оторвался от своего рисунка и серьезно посмотрел на Фрэнка:

— Потому что он счастлив, друг мой, вот почему…

Выслушав историю Алана, Фрэнк кивнул:

— Неудивительно, что сейчас он приходит в Сити так, как будто это лучшее место на земле…

— И помни: мир не рухнет до тех пор, пока существуют влюбленные остолопы, которые суют в петлицы орхидеи величиной с апельсин, — добавил художник торжественно.

Генри был прав: когда Шону Райану сообщили о том, что Кэти видела Эдвардса и Ноэля на антикварном рынке, глаза его вспыхнули мрачной радостью.

— Я знал, что это — недостающее звено! И знал, что мы найдем его!

— Они хотели поговорить с одним из продавцов… — Кэти закрыла глаза, пытаясь вспомнить. — Да, правильно. Ричардс. Им был нужен какой-то мистер Ричардс.

— Старый гравер? — удивился Генри. — Я слышал о нем, у него действительно есть место на рынке в Челси… Неужели он занялся подделкой документов?

Ранним субботним утром к воротам антикварного рынка подошли двое — высокий темноволосый молодой человек и зеленоглазая девушка с золотисто-каштановыми косами. Они медленно прошли вдоль прилавков, заваленных книгами, и наконец девушка остановилась у одного из них и взяла в руки старинный том Байрона.

— Здесь, — шепнула она. — Это было здесь.

— Вы уверены?

— Да…

— Простите, можем ли мы видеть мистера Ричардса, гравера? — поинтересовался молодой человек.

Седой старик, дремавший за прилавком, открыл выцветшие светлые глаза:

— К вашим услугам, сэр.

— Мы бы хотели с вами поговорить.

Старик осмотрел их с ног до головы неожиданно внимательным колючим взглядом.

— Извольте пройти внутрь, — сказал он наконец, указывая на небольшую пристройку позади прилавка. Барни, — окликнул он продавца-соседа, — последи за моими книгами. Так чем могу служить?

— Нам рекомендовал вас мистер Эдвардс. — И Шон сделал паузу, выжидая, как отреагирует на его слова собеседник.

— И что же?

— Нам необходимо немного исправить один документ… — Ирландец слегка наклонился к граверу и пристально смотрел на него.

Но его блеф не сработал. Старик еле заметно усмехнулся:

— Боюсь, я не вполне вас понимаю. Я помню мистера Эдвардса — он приходил ко мне по поводу иллюстрации в средневековой рукописи. Или под словом «документ» вы имеете в виду «исторический документ»? Вам тоже нужна копия этой миниатюры?… Не думаю, что ее нужно исправлять… Это будет стоить не меньше пятнадцати фунтов. Желаете взглянуть? — Откуда-то из-за спины он вытащил толстый тяжелый фолиант.

Шон, пытаясь скрыть досаду, вежливо кивнул, сердито посмотрел на злополучную миниатюру и, пробурчав что-то, покачал головой.

— В таком случае я не могу больше ничем вам помочь. — Насмешка в голосе старого гравера стала чуть заметнее.

За воротами рынка Шон чертыхнулся и с досадой стукнул кулаком по чугунному столбу ограды. Он, так же как и Оливия по другую сторону Атлантики, ни секунды больше не сомневался в виновности поверенного, и, так же как ее, его приводила в ярость мысль о том, что преступник остался безнаказанным. Более того — он торжествует и процветает…

— Проклятый старик! — буркнул он.

Кэти не стала уточнять, кого именно ирландец имел в виду — адвоката или Ричардса.

— Я все равно этого так не оставлю. Я Майка пошлю… или сам поеду в этот самый Рединг. Наверняка кто-нибудь что-нибудь да видел…

— А если нет? Если он был так осторожен, что не оставил никаких следов? Что тогда?

— Не знаю, мисс Кэтлин, — признался Шон, помолчав. — Только, по-моему, это несправедливо, — вы понимаете, о чем я?

— Да, думаю, что понимаю. Но боюсь, что мы все равно ничего не сможем сделать…

Когда Эдвардс поднялся на борт парохода, отплывающего в Англию, на душе у него было не особенно весело. Ядовитые слова Оливии задели его — он вспоминал свой последний разговор с Жермен.

Вечером перед отъездом в Нью-Йорк он подошел к ней в коридоре:

«Я должен уехать — сначала в Америку, потом в Англию… Что вам привезти из Англии, мадемуазель Жермен?»

Девушка зло сверкнула глазами:

«Благодарю вас. Ничего не надо».

«Уверяю вас, мне это только доставит удовольствие…»

«О, я нисколько не сомневаюсь в этом». — И Жермен попыталась уйти, но поверенный задержал ее:

«Вы так холодны со мной… а между тем я бы хотел стать вам другом, поверьте мне…»

«Другом?! — переспросила девушка, и голос ее задрожал от возмущения. — Если бы вы действительно этого хотели, вы оставили бы меня в покое… или сначала поговорили бы со мной, а не с папой».

«Дитя мое, вы так молоды…»