Паола Стоун - Возвращение в Ноттингем

Но непривычная теснота и духота местного рейса мешали, и через полчаса ерзанья в попытках устроиться покомфортнее Пат все же решила пройти в хвост самолета, где были места для курящих и, по крайней мере, покурить. Но там, в разноголосом гомоне венесуэльских крестьян и в дыму их самодельных сигар, было еще хуже. Пат пошла обратно, невольно задержав внимание на сидевшей рядом с индейским мальчиком женщине. Ее лицо под густой шапкой пепельных волос когда-то, должно быть, было очень красиво, но сейчас оно казалось до дна выпитым жизнью. Пат вздохнула и стала пробираться к себе. Неожиданно чья-то рука коснулась ее локтя.

— Па-ат!

Пат вздрогнула от давно забытой, но характерной интонации, которую нельзя было спутать ни с чьей в мире.

— О Господи! Брикси!?

— Вот именно! — Синие глаза блеснули из-за спинки кресла.

— Но какими судьбами?

— Я-то, разумеется, самыми обыкновенными. Возвращаюсь в Чинча-Альту, там Шита уже второй год командует летной базой по контракту. Но ты?

— Не менее обыкновенная песенная экспедиция в Акре. Садись же ко мне, здесь пусто. А это твой…

Но Пат не успела закончить вопроса, потому что увидела под широким индейской расцветки платьем пробирающейся к ней Брикси высоко поднимающий его живот.

— Брикси! Да ты бы уж сидела на месте!

— Ничего, я чувствую себя отлично, естественно, применительно к возрасту. Ведь я тебя старше на целый год! — Брикси рассмеялась и ласково погладила себя по животу. — Ты спрашивала о Шонке, это наш второй — помнишь, когда мы встретились с тобой у памятника Мак-Киллану? У тебя тоже мог быть такой же. Не жалеешь?

— Нет, — ответила Пат и, подумав, добавила: — Наверное, нет. А старший, который, я помню, родился в Непале?

— Харбстена — в университете Луизианы, биолог. Остальные в школе, в Чинче.

— Остальные?

— Ну да, остальные шестеро. Ведь мы не виделись с тобой пятнадцать лет, Пат! Младшему уже девять, и я думала… Но Хаваншита, он же сумасшедший, ему все мало! И потом, он, кажется, считает, что нет ничего соблазнительней беременной женщины. А я очень надеюсь, что на этот раз все-таки будет девочка.

— Разве остальные?..

— Все мальчишки. Да и теперь эта хитрюшка, — Брикси снова погладила живот, — устроилась так, что никакое УЗИ не показывает ее сокровенных местечек. Как Стив — я слышала, вы разошлись?

— Да, но мы все равно… одна семья. У него дивный сынишка и жена-француженка.

— Узнаю твой феминизм, я бы так не могла… А Джанет?

— Джанет выходит замуж, в Англии. Видишь, у меня уже скоро могут быть внуки.

Брикси недоверчиво присвистнула, пристально вглядевшись в спокойное лицо давней подруги:

— Таких юных бабушек не бывает. Это я…

И Брикси пустилась в долгий обстоятельный рассказ о своей суматошной жизни, где до сих пор главным оставалось ее физическое общение с Хаваншитой. Пат приготовилась выслушивать скучные истории о детях и проблемах, но Брикси, жадная до всяких проявлений жизни, говорила и о направлениях в современном телеискусстве, и о чисто технических и теоретических ошибках, которые, по ее мнению, бывали у Пат в передачах, о моде в музыке вообще и в кантри в частности, — но больше всего, конечно, об отношениях мужчины и женщины. И Пат с интересом слушала ее.

А через полчаса она, сама не зная почему, рассказала Брикси давнюю историю о любви забытого певца и рождении девочки Джанет.

Перелет был долгим, и где-то уже над Андами Брикси вдруг сказала:

— Знаешь, что-то мне немного не по себе. Конец седьмого месяца всегда такой тяжелый. Я, пожалуй, выберусь отсюда.

— Конечно, — заволновалась Пат. — Тебя проводить?

— Нет, я сама. — И Брикси вышла, со спины напоминая двадцатилетнюю девушку.

Прошло минут десять. Брикси не возвращалась. Пат тронула за плечо невозмутимо сидевшего впереди Шонку.

— Так бывает, — ответил он и сверкнул белыми зубами, сразу напомнившими Пат его отца, от которого в ее памяти только и остались ослепительные зубы, высокий рост да громкий счастливый смех при известии о рождении этого мальчика. — Мама сделает себе массаж, ей станет легче, и она вернется. Мы слишком много ходили по Каракасу.

Однако Брикси не вернулась и через пятнадцать минут. А когда Пат уже стала выбираться в узкий проход, ведущий в хвост самолета, из-за синих складчатых шторок, закрывавших санитарный отсек, раздался какой-то шум, и два человека в фундаменталистских шапочках втолкнули в салон отчаянно сопротивлявшуюся Брикси. Ее рот был заклеен скотчем, а руки — заломлены назад, что еще сильнее подчеркивало ее высокий живот. Пат машинально отшатнулась — еще до того мгновения, когда прямо ей в лицо оказался направлен короткий ствол «беретты».

— Всем оставаться на местах! Не двигаться! — Тренированное ухо Пат все же отметило, что голос звучал хорошим европейским английским. — Немедленно позовите пилота, ему будут предъявлены наши требования.

Салон сразу же наполнился истерическим женским визгом и плачем. Взяв себя в руки, Пат повернулась, чтобы отправиться за пилотом, понимая, что чем раньше станут известны планы террористов, тем больше времени останется у летчиков для решения и маневра. Но впереди нее по проходу уже несся длинноногий Шонка. Тогда Пат сделала единственное, что могла в этой ситуации: она повернулась прямо к вскинутым стволам и сделала несколько шагов к этим людям, которые держали несчастную Брикси.

— Только не волнуйся, слышишь меня, Брикси? Все будет хорошо. Ты поняла меня?

Брикси наклонила голову, но лицо ее заливал сероватый оттенок страха.

Крупными шагами к ним уже подходил второй пилот — высокий латиноамериканец в поношенной форме, но гордо заломленной фуражке.

— Ну? — хмуро спросил он, глядя на террориста сверху вниз. — Лейтенант Роборе слушает вас.

— Разворачивай самолет в Лабреа.

— Там невозможна посадка.

— Возможна. На юго-востоке есть прекрасное поле, мы тебе покажем. Отлично сядешь. Учти, при первом подозрении мы стреляем эту щенную сучку, а при втором… — Говоривший кивнул в сторону своего напарника, красивого мачо с томно полуприкрытыми глазами, стискивавшего заломленные руки Брикси. Тот, не выпуская женщину, достал из оттопыривающегося кармана гранату. — Видишь? И таких много. Мы разнесем вашу посудину вдребезги. Так что никаких переговоров и сигналов о помощи. Держи подругу, — обратился он к «мачо», — а я отправляюсь в кабину. — И, оттолкнув плечом стоявшую перед ним Пат, главный террорист, которого Пат назвала про себя коротышкой — он был значительно ниже ее, — ткнул стволом в грудь пилота.

Но лейтенант Роборе, похоже, был не из робкого десятка.

— Вы должны обещать мне, что в Лабреа пассажиры и команда будут беспрекословно отпущены, — твердо проговорил он.