Паола Стоун - Возвращение в Ноттингем

— Катитесь куда хотите, если хватит бензина.

Они скрылись в пилотской кабине, а в салоне повисла тишина, от которой ломило голову и звенело в ушах. Пат лихорадочно соображала, что можно предпринять. В конце концов все не так страшно. Лабреа — известное место тайных исламистских лагерей, которые почти невозможно обнаружить в раскинувшейся на многие сотни миль сельве, но эти двое похожи скорей на простых уголовников, чем на восточных фанатиков… Если согласиться с их требованием, то все может еще закончиться испугом и несколькими часами под раскаленным солнцем в каком-нибудь необитаемом месте. От подобных размышлений Пат оторвал глухой стон Брикси.

— Что с тобой? — рванулась Пат. — Немедленно снимите скотч, вы же видите, ей дурно! — Брикси действительно стала оседать в руках «мачо».

— Да, такую корову на весу не удержать, — хмыкнул он и резко встряхнул Брикси.

— Немедленно отпустите ее!

— А ты готова ее заменить?

Краем глаза Пат увидела, что к ним по салону бежит Шонка, и это было по-настоящему опасно. Она не знала, как сейчас поведет себя мальчик, возможно, он бросится на террориста, защищая мать… Времени для размышлений больше не было.

— Да, конечно, я заменю ее. — С бешено колотящимся сердцем Пат подошла к террористу, спокойно и презрительно посмотрев на него. Он на мгновение оторопел, но тут же, словно опомнившись, схватил Пат за плечи и резко развернул ее. Лопатками Пат ощутила его твердую выпуклую грудь, а поперек своего живота — руку с гранатой.

— Даже приятно подержать в руках такую смачную гринго. [37] Презрительное наименование белых у латиноамериканцев. Постой, что-то мне знакомо твое личико, — он развернул голову Пат к себе, обдав женщину запахом текилы и мятной жвачки. — Да неужто сама Патриция Фоулбарт, под чьи передачи мы выросли!? Вот повезло! Мне никто и не поверит, что я обнимал ее. — Он захохотал и нахально передвинул руки с ее плеч на грудь.

Пат прикусила губы. Лежавшая на полу Брикси, возле которой уже был ее сын, слабо пошевелилась и с помощью Шонки отползла к ближайшей стене, к которой привалилась спиной. Террорист длинно и грязно выругался. Мальчик с трудом оторвал скотч ото рта матери. Брикси несколько раз лихорадочно вздохнула и прошептала:

— Спасибо, Пат. — Ее щеки слегка порозовели. Шонка обнял мать и сверкающими, полными слез глазами взглянул на террориста, сквозь зубы презрительно процедив какое-то ругательство.

Прошло несколько минут, тишина в салоне была невыносимой, и невыносимым было ощущение руки террориста на груди Пат. Но она поняла, что самолет начал снижаться. Нервно мявшая ее грудь рука сразу же успокоилась.

— Снижаемся, снижаемся, — поползло по салону.

— До полной остановки самолета никому не двигаться! — заорал террорист. — А потом сидеть в самолете, пока мы не скроемся из виду! — Отпустив грудь Пат, он выхватил из кармана полицейский кольт, приставив его к ее шее. От холодного прикосновения оружия у нее сразу свело челюсть. Из пилотской кабины выскочил Коротышка с двумя «береттами» на взводе.

— Одно движение — и останетесь тут все!

Пат увидела искаженные ужасом лица пассажиров и поняла, что сейчас может начаться паника. И, заставив себя забыть о кольте, она негромким, но верным голосом запела мелодию, с которой начинались дневные передачи «Большого билета». И увидела, что люди, прислушиваясь к ее голосу, стали успокаиваться, и уже другой, восхищенный, шепот зазвучал в придавленном страхом салоне.

— Смотрите, смотрите, это же Фоулбарт, сама Фоулбарт!

При посадке самолет сильно тряхнуло, и после пробега, показавшегося Пат бесконечным, он, наконец, остановился. Она скосила глаза в иллюминатор — за ним действительно зеленело какое-то поле. «Слава Богу!» — успела подумать она перед тем, как люк посреди салона взмахнул своими полукружиями, и почти одновременно раздались два выстрела. Третьего же, сделанного дернувшейся в агонии рукой уже мертвого террориста, Патриция Фоулбарт не услышала.

Звездный дождь, путаясь в черных, потоком льющихся волосах ее вечной любви, сверкнул в последний раз перед ее открытыми глазами и исчез уже навсегда.

Почти сутки Стив находился между жизнью и смертью, но его железное здоровье, а может быть, и просто вера в то, что жизнь создана для радости, и создана, в общем-то, справедливо, вытащили президента Си-Эм-Ти по эту сторону света. И когда Джанет пустили к нему в палату интенсивной терапии в первый раз, она увидела на сером лице все те же голубовато-серые насмешливые глаза. «Господи! — подумала она, припадая губами к его щеке, — ну почему в моих ровесниках нет и десятой доли той настоящей мужественности, что так чувствуется в нем даже сейчас?!» А вслух сказала, скорее утверждая, чем спрашивая:

— Теперь все будет отлично, да, папа? Ты сражался со своим инфарктом, как лев!

Стивен прищурился и еще мало послушными губами прошептал в ответ:

— Я предпочел бы сравнение с гризли. Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось больше всего?

Джанет нахмурилась, изображая раздумье.

— Наверное, увидеть Жаклин?

Стив тихо рассмеялся и поманил ее пригнуться к самому уху.

— Я бы выкурил хороший косячок.

Джанет осторожно уткнулась ему в плечо, тоже засмеявшись. Все-таки их поколение неисправимо!

Она никогда не могла понять увлечение наркотиками, которыми в Оксфорде баловались многие. Даже Хаскем порой позволял себе несколько затяжек марихуаны, не забывая при этом заметить, что все же такое развлечение в наше время — удел слабых или уж каких-то совсем супертворческих личностей. Он считал, что наркотики существуют только для того, чтобы выявить в человеке, а точнее в мужчине и женщине, их голую сущность: мужчина, попавший в их власть, будет только непрестанно функционирующим мозгом — но ничего больше, а женщина, наоборот, станет вместилищем плотской любви, равнодушным и бесстрастным ко всему остальному. И Джанет, слишком хорошо уже знавшая, что такое на самом деле тот плен тела, о котором с упоением говорит вся массовая культура, без сожаления оставила свои попытки получить хоть какое-то удовольствие от курения «травки».

— Как только тебе позволят курить — непременно! А теперь я пойду, да? Мне дали всего две минуты, а прошло уже никак не меньше пяти. И Ферг истомился в вашем больничном парке. Я хочу снять палату для нас рядом с твоей и пожить без хлопот столько, сколько надо. Ведь как только ты начнешь вставать, мы будем тебе нужны вдвойне! А, папа?

Стив благодарно прикрыл глаза.

— Ну, во-первых, скоро, я надеюсь, приедет Жаклин, а во-вторых… твоя свадьба?

— Какая ерунда: неделей раньше, неделей позже… Может быть, позвонить Милошу, чтобы он прилетел? — без всякой задней мысли предложила Джанет.