Кейси Уэст - Любовь, жизнь и далее по списку

Лейси попросила у меня листочек о повторном прослушивании, чтобы написать на нем свое имя и номер.

– Напиши мне, и мы обо всем договоримся.

– Хорошо.

Купер продолжал молчать, пока мы прощались, и заговорил только на улице.

– Вы с Лейси теперь друзья?

– Нет, я едва ее знаю. – Состав нашей компании не менялся, собственно, с самого момента ее основания. Наше общение складывалось слишком комфортно и ладно, чтобы включить кого-либо еще.

– Так что, в этом году без пирса? – спросил Купер.

– Рейчел и Джастина нет в городе, поэтому празднование и так получится необычным. Если не захочешь оставаться на вечеринке долго, мы всегда сможем уйти.

Он пожал плечами.

– Может быть, нам и не помешает сходить. Может быть, приведу с собой плюс один.

Следующие слова я постаралась произнести как можно более спокойным голосом:

– Не думаешь, что сначала было бы неплохо спросить разрешения у Лейси?

– Я уверен, что она не против, раз приглашает всех подряд.

– Всех подряд?

– Без обид.

Я рассмеялась.

– Ну нет. Слишком поздно, я успела обидеться.

– Ты же понимаешь, о чем я. – Он задумался на секунду. – Интересно, после той рекламы у нее остался пожизненный запас крема против прыщей?

Я не смогла просто пропустить это и толкнула его.

– Какой же ты балбес!

В тот же вечер, в свете закатного солнца, пробивающегося сквозь окно моей студии, я начала рисовать картину – вид со сцены. И снова я позволила памяти и чувствам взять верх надо мной и над моей кистью. На сцене было ужасно жарко. И ярко. Ослепительно ярко. Я выдавила побольше желтого и белого на палитру. Смешала понемногу каждого цвета и поставила такую кляксу на полотно – прожектор занял четверть всей площади. Для людей в партере и сцены мне нужно было немного красного, немного кремового и по чуть-чуть черного и коричневого. С приготовлениями было покончено, и пришло время приступить к работе.

За окном успело совсем потемнеть, и только благодаря лампе я все еще видела полотно. Но, чтобы оценить прогресс, я подошла к стене и включила верхнее освещение. Неправильно. Что-то в ней было неправильно. Слишком много кресел. Слишком много людей, и слишком много взглядов, прикованных к сцене. Не так я себя чувствовала. Я почти не видела ни сидений, ни чужих глаз. Моя кисть набрала еще больше желто-белой краски и опустилась рядом с прожектором. Лучи начали расходиться дальше и дальше. Они перекрывали темное пространство зала. Еще влажные мазки красного смешались с желтым и белым и завихрились оранжевым. Любительница реализма внутри меня уже приготовилась залить все желтым, но я вовремя ее остановила. Результат получился интересным. Прожектор по центру теперь почти не давал рассмотреть интерьер: сидения, зрителей, край сцены. Его свет охватил всю картину.

Мои глаза устали. Слишком долго они были в напряжении. Я противостояла порыву потереть их своими испачканными руками. Картина была еще не совсем закончена, но пора было закругляться. Я отошла от полотна, чтобы осмотреть его издалека, и среди лиц, проглядывающих за этой световой ширмой, я заметила одно знакомое. Я наклонилась поближе и прищурилась. Моя мама. Я неосознанно нарисовала ее в зрительном зале. Моя мама… Шансы увидеть ее сегодня в театре были ничтожными.

– Как тебе та женщина? – спросила я, пока мы с дедушкой везли тележку по овощному отделу.

Дедушка щупал нектарины и складывал в пакет только самые отборные.

– Та женщина? Ты хочешь узнать о ее жизни?

– Почему бы и нет?

– Просто любопытно, почему ты выбираешь только женщин за шестьдесят. – Он завязал кулек и положил его в тележку.

Дедушка всегда пытался свести меня с кем-нибудь, и я отвечала ему тем же. Но ни один из нас так и не повелся на сватовство. Так мы и жили.

– Нет никаких причин, – промычала я.

Он двинул тележку дальше по проходу.

– Так и думал. Не превращай свой список в поиски невесты для деда. Пользуйся им исключительно как возможностью для личностного роста.

– Не понимаю, что мешает мне совмещать и то и другое.

Дедушка дал мне подзатыльник красным перцем, а потом отправил его в тележку.

– Давай не будем нарушать наш и без того шаткий устрой жизни.

– Шаткий? Да у нас в доме все идеально сбалансировано.

– Конечно.

– Нет. – Я фыркнула в раздражении. – Я не об этом. Я пытаюсь сказать, что мы все очень милые люди, и еще один очень милый человек нам не помешал бы.

Дедушка остановил тележку рядом с ящиком яблок и повернулся ко мне.

– Теперь, когда тебе наконец-то исполнилось тринадцать, пришло время для серьезного разговора.

Я понимала, что дедушка бросается эйджистскими шуточками в ответ на мои, поэтому решила пропускать их мимо ушей.

– Ты хочешь серьезно поговорить прямо посреди гастрономического отдела?

– На примете есть местечко получше?

– Не знаю. Давай хотя бы выберем отдел поуютнее. Вот, бытовая химия. Там всегда пусто. Никто не ходит в продуктовый за чистящими средствами.

Дедушка безропотно пошел за мной. Он только сгибал и разгибал свой список покупок. Тогда я и поняла, что он не шутит. Ему правда хотелось серьезно поговорить со мной посередине продуктовой секции. Я осмотрелась и заметила только парочку человек, роющихся в ящике с овощами, но все равно следующую фразу сказала шепотом:

– В чем дело?

– Твоя мама должна была идти сегодня в магазин. Сегодня ее очередь.

Вот что. Я уже ожидала услышать что-нибудь о свиданиях, но речь шла о маме.

– Знаю.

– Она уже не первую неделю сидит дома и выходит только на прогулку в парк.

– Да. Думаю, ей нужно найти друга или даже парочку. Раньше это помогало. – В последнее время мне казалось, что с мамой все хорошо, и я перестала об этом думать. Но теперь она определенно двигалась не в том направлении. Ей чего-то не хватало.

Дедушка поджал губы и сказал:

– Ей нужно встретиться с профессионалом.

– Что?

– Если она не выйдет из дома, приведем его к нам. Я уже несколько лет пытаюсь внушить эту идею твоему отцу, но он не замечает никаких проблем. Ты же знаешь своего отца – тот еще альфа-самец.

– Мой отец не такой, – встала я на его защиту.

Дедушка покачал головой и сказал:

– Твой отец – прекрасный человек. Он всегда мне нравился. Но он не хочет признавать, что маме нужна помощь.

– Неужели это такое уж большое дело – ее домоседство. Дома она ведь очень милая и счастливая. – У всех свои странности. Только то, что ее странности отличались от странностей других людей, не значило, что вот-вот провалимся в пропасть.

– Думаю, ей нужно над этим поработать.

– Но если отец не…

– Скажешь, ей не нужно над этим поработать?