Джессика Кох - Так близко к горизонту [litres]

«Почему ты здорова, а я нет? Почему?»

Дэнни всё чаще останавливался и с беспокойством глядел на меня.

– У тебя всё получается, Даки. Всё хорошо. Тебе просто не стоит принимать всё близко к сердцу. Рассматривай это как фильм.

Он ободрял меня, хотя всё должно было быть наоборот. Я хотела бы сказать ему что-то приободряющее, но не могла выдавить из себя ни звука. Мы были настолько далеко от этого «Всё хорошо!», насколько это возможно.

Мы зашли в медпункт, где женщине как раз переливали кровь. В её ухе было скопление предательских пузырьков. С большим трудом я смогла удержать себя и не зачесаться. У меня вмиг всё зазудело.

Рядом с ней лежал пожилой мужчина, который без остановки кашлял. В его нос была подведена трубка, а кашлял он так сильно, словно мог в любой момент задохнуться. Я машинально стала дышать более поверхностно, не хотела вдыхать воздух, который был в его теле. Внезапно мне показалось, что я задыхаюсь. В отчаянии я потянула Дэнни за руку:

– Мне нужно выйти, Дэнни!

Без возражений он повернулся и повел меня к выходу. Я злилась сама на себя, потому что не хотела ничего говорить. Но это было ужасно, слишком ужасно, и я вдруг подумала, что не доросла до таких вещей. Я была подростком, моё место было на вечеринках, а не на смертном одре моего парня.

Украдкой я рассматривала мужчину рядом со мной. Он был молодым, спортивным и невероятно привлекательным. Болезненная потеря, которую он пережил, оставила след в его душе, но не на его лице. Его вид никак это не показывал. Мысль о том, что он когда-нибудь станет таким же, как местные жители, с седыми волосами и полным ненависти взглядом, с телесными ранами, медленно умирающий, никак не укладывалась в моей голове. Теперь Дэнни снова вернулся к своему обычному настроению: его радость жизни и оптимизм потихоньку возвращались. Когда я представила, что он может долго оставаться таким же, как после смерти Кристины, мне стало плохо.

Внезапно мне показалось, что меня вот-вот стошнит. Дэнни вытащил меня на улицу. Словно убегая от чего-то, я побежала к его автомобилю и стала судорожно хватать воздух ртом. Слёзы без предупреждения брызнули из моих глаз, и Дэнни обнял меня. Он с сочувствием смотрел на меня, Он давно понял, что эта ситуация была невыносимо тяжелой для меня, и я не была и вполовину так уверена в себе, как хотела показать.

– Мне не стоило брать тебя сюда, – сказал он.

– Да нормально, когда-нибудь мне придётся это увидеть. Я должна научиться справляться с этими чувствами.

Но это не было нормально, я не хотела учиться справляться с этими эмоциями. С какой-то болезненной ожесточённостью я пожелала себе нормальной жизни и здорового парня. Почему у нас не может быть повседневных забот, как у других людей? Почему мы никогда не ссоримся из-за валяющихся не на месте туфель или из-за открытого тюбика зубной пасты? Почему мы никогда не ревнуем или не сомневаемся в наших отношениях? Почему у нас всё не так, как у других парочек нашего возраста? Почему мне в этом возрасте нужно разбираться с болезнью и смертью?

Дэнни продолжал смотреть на меня и прочитал мои мысли. Я могла видеть, каким образом работает его мысль, и была убеждена, что в этот момент он принял решение:

– Возможно, для всех участников будет лучше, если я кинусь под поезд.

В его голосе не было ни капельки иронии или сарказма.

– Мне бесконечно жаль, – сказал Дэнни и немного оттолкнул меня от себя. – Мне жаль, что я причиняю тебе боль. И я очень рад, что сегодня ты здесь со мной. Это гораздо лучше, чем быть здесь одному. Спасибо.

– Я бы очень хотела помочь тебе, – я вытерла слёзы с глаз и боролась с тошнотой. Постепенно она стихала.

– Ты помогаешь мне больше, чем достаточно, – Дэнни прислонился спиной к двери машины.

Мы немного помолчали и подумали каждый о своём.

– Это всё вина моего отца, – прорычал он. – Я ненавижу его. Как же я его ненавижу!

Я медленно закрыла глаза:

– Я тоже ненавижу его!

Это было большим преуменьшением. Меня заполняла ненависть к человеку, который разрушил нашу жизнь, хотя я его даже не знала.

– Я бы выдержал всё, – взгляд Дэнни снова устремился вдаль. – Я бы ко всему был готов. Всё можно переработать или хотя бы переиграть, но против того, что он ни за что приговорил меня к смерти, я бессилен.

Внезапно и его глаза наполнились слезами.

– Даки, про поезд я сказал всерьёз, – он помолчал, обдумывая что-то. – Хотя… не поезд. Это не должно вовлекать других людей.

– Дэнни, пожалуйста, прекрати. Давай поедем домой, – уже почти умоляюще я потянула его за руку.

– В детстве я уже пытался убить себя, – начал Дэнни. – Летом, когда мне было четырнадцать. Я перерезал бритвой вены. На обеих руках. На самом деле я не хотел умереть, – он пожал плечами. – Это был крик о помощи.

– И что, никто не заметил?

Зачем я вообще спрашиваю? Мир невероятно подлый.

– Меня нашла мама. Она понимала, что я пытался сделать, но всё скрыла. Мне давали изотонические напитки, перевязывали, две недели пришлось носить свитера с длинными рукавами, и всё.

«Столько страдания и горя можно было бы избежать, если бы люди в этой несчастной стране открыли глаза и поняли, что происходит вокруг них. Но они зациклены только на своих ничтожных проблемах и жалком существовании. Живые существа вокруг полностью им безразличны».

Это когда-то сказал мне Дэнни. Уже давно. Неужели никто действительно не заметил мальчика с потерянным взглядом, который несмотря на жару несколько недель ходит в свитере? Обратила бы я на такое внимание? Была ли я такой же плохой, как остальные люди?

Я помотала головой:

– Почему?

Он неверно понял мой вопрос. Я прекрасно могла представить, почему он звал о помощи таким образом. Я никак не могла понять, почему никто, даже его собственная мать, ничего не предпринял.

– Тогда был ад, – тихо сказал он. – Когда в тринадцать у меня начался переходный возраст, отец прекратил посягать на меня. Моё тело изменилось, это ему не нравилось. К тому же я уже не подчинялся ему безоговорочно, и за это он меня ненавидел. Сначала я думал, что теперь всё станет лучше, но стало гораздо хуже.

– Что случилось?

– Как тебе рассказать так, чтобы ты не решила, что я просто чокнутый?

– Просто скажи.

– Ты хочешь сказать, что ты уже считаешь меня чокнутым, и речь уже не об этом?

– Нет, – уверила я его и взяла его руку. – Я так не думаю. Для меня ты самый достойный восхищения человек на земле, и я никогда не стану считать тебя чокнутым!

Он улыбнулся и продолжил:

– Он начал регулярно меня избивать. Гораздо больше, чем раньше, и просто так. Ему так хотелось, чтобы я прочувствовал его ненависть, в которой я не был виноват. Иногда он пинал меня по всей комнате.