Джессика Кох - Так близко к горизонту [litres]

– И это было хуже секса, – бессильно констатировала я.

– Да, – сказал Дэнни. – В тех извращённых, противоестественных вещах был хоть какой-то налёт нежности, немного любви. Пусть и больного толка. Когда это прекратилось, осталась только ненависть, да ещё и в чистейшей форме. И не только тогда, когда он был пьян. Это стало его постоянным состоянием. Да, это определённо было хуже, гораздо хуже, – он с сомнением посмотрел на меня. – Ты можешь это хоть немного понять?

– Да, могу.

Я много раз видела шрамы на его теле, знала каждый из них. Поэтому могла не только предположить, о каком масштабе ненависти идёт речь.

– Ты тосковал по любви, – сделала вывод я. – Я могу проследить в этом логику. Тебе нечего стыдиться, это нормально.

Он кивнул:

– Тогда это очень сбивало с толку, и я долго думал, что со мной что-то не так.

Я зло наступила на камень, который лежал на земле:

– Единственный, с кем что-то не так, это твой отец. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Да, думаю да, – Дэнни посмотрел на солнце и поморгал, чтобы стряхнуть слёзы. Ко мне снова болезненно-настойчиво подступил вопрос, каким бы он вырос, если бы его отец, садист и педофил, не нанёс бы ему такой вред.

– Пошли, – сказала я и потянула его за руку. – Мы пройдёмся ещё немного, чтобы ты собрался, и когда ты будешь готов, мы поедем домой.

Я снова бегу. Я убегаю. Я абсолютно точно знаю, что убегаю. Сбегаю. Это побег!

Меня преследуют холодные глаза, наполненные ненавистью. Они чёрные, как ночь, в которую я бегу, они расположены на черепе, на котором больше нет плоти. Именно череп преследует меня. Глаза, даже не глаза, а глазницы, в которых когда-то были глаза. Синие глаза. Но теперь в них нет глаз, нет жизни, нет синевы. Там только пустота, там только смерть.

А я бегу и бегу, но он настигнет меня. Не важно, насколько быстро я бегу…

Мой двадцатый день рождения мы провели в городе, устроив себе настоящий шоппинг. Мне купили новые джинсы и сапоги, и, хотя для меня это было не характерно, меня охватил приступ шопоголизма. Вообще-то в этом году подарок Дэнни должен был быть меньше, так как в сентябре я должна была получить от него ещё и отпуск в Атланте. Несмотря на это он купил мне ещё и самые дорогие брюки для верховой езды, которые только бывают, и подходящие к ним краги.

Затем мы поехали на выходные на Боденское озеро, чтобы разбить там палатку. Мы приехали на наше обычное место, далеко от других людей, на краю дикого луга, где разрешалось гулять нашей собаке. Недостатком был долгий путь до душей, что, однако, ни капли нам не мешало. Зато преимуществом места являлось то, что оно находилось у самого озера и часть луга была только для нас. В первую ночь на нас обрушился сильный ливень, который стал частью бури. Меня разбудили громкие раскаты грома. Я испуганно села и обнаружила, что Дэнни в палатке нет. Меня это не удивило. Он любил грозу и другие природные явления, в квартире он тоже вставал ночью, чтобы в непогоду выйти на улицу. Я оставила Лайку в палатке и пошла босиком по уже мягкому лугу. Дождь был тёплым, но очень сильным, за несколько секунд я промокла насквозь. Мне не пришлось долго искать: я знала любимые места Дэнни и уже издалека увидела, что он сидит на берегу озера. Под ливнем на затопленной траве во время бури. На нём тоже не было обуви, и его одежда промокла, футболка и шорты прилипли к телу.

Я молча села на его колени. Он обнял меня, и мы стали наблюдать за грозой. Светлые, блестящие молнии, которые растягивались по небу сетью и оглушительно разрывали воздух.

– Я умру, – внезапно сказал мне Дэнни. – Моей целью было дожить хотя бы до тридцати лет, но теперь я понимаю, что это невозможно. Я не доживу и до двадцати пяти.

Я убрала мокрые пряди со своего лица и повернулась к нему:

– Зачем ты так говоришь? Ты ведь всегда настроен оптимистично, откуда сейчас такие мысли?

Дэнни пожал плечами:

– Это прозрение. Иногда у меня внезапно появляются странные чувства. Это никак не связано с тем, что я думаю о плохом… Я не могу сейчас объяснить.

По мне пробежала холодная дрожь. Я стала мёрзнуть; казалось, мои внутренние органы вот-вот заледенеют. Мне вспомнилось его странное ощущение по поводу Кристины, когда он внезапно сказал, что скоро мы до неё не достучимся. Я закрыла уши ладонями, прижала их к голове и попыталась забыть услышанное, убедить саму себя, что это всего лишь слова. Гроза уже давно прошла мимо, а я всё сидела на том же месте, словно превратившись в камень.

Дэнни взял мои руки, положил их себе на колени и пристально посмотрел на меня.

– Извини, – прошептал он сквозь шум дождя. – Я больше никогда не скажу ничего подобного.

Моё сердце бешено забилось. Он больше никогда этого не скажет… Но это не значит, что у него больше не будет таких прозрений, это значит, что он будет молчать о них, чтобы оградить меня. Меня охватила паника. Я никогда не страдала паническими атаками, но в эту ночь у меня случилась одна. Боясь задохнуться, я схватилась за своё горло и учащённо задышала. Чем больше я дышала, тем меньше кислорода получала. Мне хотелось закричать, но мне просто не хватало для этого воздуха.

Дэнни поднял меня с земли и унёс меня подальше от места, на котором мы сидели, подальше от своих пугающих слов. Я вцепилась в его затылок, а он пошёл со мной в озеро, поставил меня в холодную воду, доходящую до бедра. Паника тут же прошла. В голове снова стало ясно, какие-то предвидения показались надуманными.

– Пошли, – сказал Дэнни, взял меня за руку и потащил меня куда-то, как он это любил делать.

Среди ночи под проливным дождём полностью одетые мы плыли по ледяному озеру. Потом мы побежали обратно в палатку, скинули нашу одежду в траву, голые и мокрые ласкали друг друга под одеялом и занялись сексом. Крепко прижавшись друг к другу, мы согревались, и я молилась про себя, чтобы эти дни с ним на озере никогда не закончились.

В июне мы наконец дождались желанного звонка. Полицейский Вильдермут сообщил нам, что мужчина, который был в розыске, арестован. Он признался, что заманил Кристину в свою квартиру, пообещав дозу. Там он держал её против её воли и изнасиловал два раза. Затем он дал ей героин с примесями, о котором якобы не знал, что тот токсичен.

Они могли доказать ещё множество преступлений, которые он совершил. Он признался в других изнасилованиях молодых девушек и продаже наркотиков в больших количествах. Кроме того, ранее он был судим за нанесение тяжёлых телесных повреждений. Его приговорили к трём годам лишения свободы.

– Три года, – горько сказал Дэнни. – Три чёртовых года за целую жизнь. Этот тип выйдет на свободу и пойдёт по миру дальше, как будто ничего не случилось, а Тина навсегда останется мёртвой.