Павел Васьков - Пепел

За всеми этими событиями как-то незаметно прошла смерть отца. Он умер в тихий субботний день, его сердце остановилось. Намного раньше остановился его мозг, последние годы он совсем не понимал, где находится. Мы отвели ему крайнюю комнату в нашей квартире, там, где жили раньше мы с Марком. К этому моменту Соня уже жила с нами. Мы решили похоронить его рядом с мамой.

Марк по-прежнему продолжал писать, я всё больше стал настаивать на публикации его романов. Моих связей в издательстве, для которого я переводил французские рукописи, хватило бы как минимум для начала переговоров о публикации. Однажды я спросил Соню, о чем пишет Марк. Она сказала, что о разном, в основном приключенческие романы, в которых переплетаются судьбы персонажей, схожих с судьбами окружающих его людей.

Со временем дел в лавке прибавилось, и Марк забросил подработку в клинике, посвятив всего себя профессии букиниста. Общий интерес к литературе в стране начал расти, и мы заключили несколько контрактов по закупке книг с крупными поставщиками. До момента появления в городе сетевых книжных магазинов мы были чуть ли не единственной букинистической точкой в центре, где можно было бы достать любую книгу. Если таковой не было в наличии, мы принимали заказы и доставали книгу для клиента через свои развитые сети книжников по всей России и даже Европы и Америки.

Я видел, как брат вдохновлено общается с покупателями, у него был особый дар наладить диалог с клиентом. Я предоставил процесс продаж целиком и полностью ему и Соне, а сам занялся закупками и прочими бюрократическими делами.

В тот год, когда я окончил институт, Соня улетела в Индию. Она планировала пробыть там до двух месяцев, занимаясь службой в общине при индуистском храме в пригороде Бомбея в обмен на уроки йоги и медитации. Соня звала с собой Марка, но он отказался, сославшись на лавку, которую он не хотел оставлять.

В один из дней Марк признался мне, что хочет сделать Соне предложение по её возвращении. Я был рад за него. Соня была именно та женщина, которая могла бы сделать его счастливым. Но этому счастью не суждено было сбыться.

Соня не вернулась через два месяца и даже через три. Она вообще больше никогда не возвращалась. Единственное, что получил от неё Марк, это было короткое письмо на открытке из Маргао: «Я встретила другого. Прощай». Тогда брат не показал мне этого письма, я прочитал его позже сам, когда он спал после львиной доли снотворного. Так мы остались с ним вдвоём .

Интровертность Марка стала возвращаться с удвоенной силой. Брат почти перестал заходить в лавку, он мало ел. Единственное, что его теперь интересовало, были его рукописи, которые он яростно охранял от моего взора. Он все чаще стал запираться в комнате отца. Я слышал, как он ведет беседы с самим собой. Чаще всего я слышал, как он ругается с неким мужчиной, он обращался к нему по имени. Беспокойство за брата не покидало меня. Я даже пытался нанять психотерапевта, но все было тщетно. Марк заперся в своем замкнутом мире на ключ, а мои попытки вывести его на разговор выводили его из себя ещё больше. В один из дней я впервые подумал о том, что мой брат сошел с ума. С этим сложно было смириться, но это было похоже на правду.

Шли годы. Вырученных денег едва хватало на наше существование. Марк почти не помогал мне с лавкой, да и дел поуменьшилось. На Невском проспекте открылось несколько крупных книжных магазинов. Мы держались лишь на старых постоянных клиентах и случайно забредших посетителях. В моменты просветления Марк помогал мне по магазину, мы болтали о нашем детстве, вспоминали коммуналку и чердак на Малом проспекте. В эти мгновения он вновь был моим братом. Но периодичность этих просветлений падала все быстрее. Лет пять назад он заявился в лавку после очередной своей ночной гулянки. Я запер его прямо там и оставил отсыпаться. Вернувшись, он посмотрел на меня словно ребенок, как в первый раз. С тех пор он всегда называет меня Мишель. Последней каплей, убедившей меня в том, что мой брат отошёл в свой мир фантазий и иллюзий, стал эпизод, произошедшей года три назад.

Это было летом. Марк пришел днем в лавку вместе с девушкой. Это была ты, Кристина. Я увидел в его глазах зачаток того прежнего огонька, который горел в нем, когда он был вместе с Соней. Ты мне сразу понравилась. От тебя веяло порядочностью за километр. Тогда Марк представил меня тебе как своего старого друга, и я понял, что потерял брата навсегда.

С тобой он стал чаще приходить в магазин и помогать мне с книгами. Я видел, как ты смотришь на него, чистым взглядом любящей девушки. Но мысль о том, что очередная любовная драма может окончательно свести моего брата с ума, не давала мне покоя. Я пытался держать себя в руках, оттого так часто я просто молчал, чтобы не сказать лишнего, не спугнуть тебя.

Когда Марк переехал к тебе, я даже немного расслабился и позволил себе впустить в свою жизнь женщину. Некоторое время со мной жила одна студентка филфака, но судя по всему, я был совсем никудышным ухажёром, и незадолго до вашей аварии мы расстались.

В тот день, когда ранним утром Марк пришел ко мне в лавку и сообщил мне о том, что вы разъехались, я уже был уверен, что ты подашь на развод, и я прекрасно тебя понимал. Можно было предугадать, что потеря ребенка станет для брата серьёзным ударом, последствия которого скажутся и на тебе. Но я не стал вмешиваться в ваши отношения. Это была его жизнь, его судьба и его путь.

– Такова история жизни моего брата. Я бы очень хотел, чтобы ты забыла нас обоих, забыла ту ночь и начала свою собственную жизнь, но… – он не смог договорить.

Словно горящие на лету, листья падали рядом с Кристиной и Михаилом. Уже начинало вечереть.

– И что сможет его спасти? – спросила Кристина.

– То же, что и всех нас – любовь. Искренняя и чистая. – Михаил обнял Кристину и добавил: – В любом случае я благодарен тебе за все. Мне пора. Он слишком долго один.

Михаил Исаев пошел между могил в сторону выхода. Кристина окликнула его:

– Миша!

Он посмотрел в её бедственные глаза и прошептал:

– Не сейчас, Кристина, не сейчас…

Она не услышала его, но все поняла.

Закончив свой рассказ, Кристина сидела в кресле несколько минут и просто молчала. Затем она сильно зажмурилась, словно испытывая боль.

– Кристина? – прервал её покой Костя.

– Да, простите, – сказала она.

Кристина достала из кармана баночку с таблетками, положила одну под язык.

– Вам нехорошо? – спросил Костя.

– Сердце. Это хроническое. К тому же я давно не вспоминала свою жизнь в таких подробностях. Перерыв подходит к концу. Если пожелаете, приходите завтра в это же время.