Анна Варенберг - Татьянин день. В паутине обмана

— Из всех родственников моей жены больше всего мне нравлюсь я, — попытался пошутить Константин.

— Ну хоть кому-то нравишься, и то хорошо. Только какая я тебе жена? — вырвалось у Анны. — И кто ты такой, чтобы судить?

Извини, — опомнилась она, — не хотела тебя обидеть. Но ты плохо знаешь Рыбкиных: они совсем не такие, как ты думаешь.

— Да я о них вообще не думаю. Мне, слава богу, и без них есть на чем голову сломать, — криво усмехнулся Устинов, — Анечка, я не хочу ссориться из-за них, давай найдем более серьезный предлог. Они для меня совершенно посторонние люди. Ну, что, может, нам поселиться всем вместе и жить одной большой дружной семьей?

— Когда-то примерно так и было, помнишь? Трудно поверить, что в то далекое время мы с тобой ни разу не поссорились, — грустно вздохнула Анна.

— Ань, ты чего, обиделась, что ли? Ну извини, я, наверное, действительно слишком многого от тебя требую…

— Я хотела кое-что важное тебе сказать, — решилась она. — О твоей новой книге…

— Рад встретить в твоем лице единственную поклонницу моего творчества. Ну, и что там с моей книгой? — Устинов подобрался.

Анне было непросто подобрать правильные слова. Дело в том, что, видя, как сильно он переживает из-за своих неудач, она подумала, что имеет смысл самой поговорить с издателем и выяснить, какие именно моменты не устраивают того в творчестве Константина. Пришлось выслушать немало неприятного, однако Анне было трудно не согласиться с замечаниями издателя. И теперь ей хотелось как можно мягче высказать его пожелания Устинову, высказать якобы от своего имени. Она представляла себе, в какую ярость придет Константин, узнав, что она с кем-то говорила за его спиной, неважно, что делалось это из самых лучших побуждений.

— Понимаешь, — начала она, — когда ты мне давал читать отрывки, у меня складывалось впечатление, что автор — очень умный, образованный человек.

— И на том спасибо, — поклонился Устинов.

— Я не то имела в виду. Твой роман, он… Он очень хороший, но… как бы это сказать… он от ума, от разума, а не от сердца, — тихо произнесла Анна.

Черт возьми, она едва удержалась от того, чтобы не провести параллель с песнями бывшего мужа. Витька, конечно, никакой не поэт, и строчки у него корявые, и рифма явно страдает, но он на том банкете по случаю помолвки Кати и Миши пел душой, а книгам Устинова именно этого не хватало.

— Почему-то некоторые считают, что актер должен быть глуповат и необразован — тогда он легко принимает любую форму, то есть свою роль, — ровным голосом, в котором, однако, прорывались нотки нешуточной обиды, проговорил Константин. — Я думал, на писателей это не распространяется, но, может быть, я плохо знаю жизнь… Выходит, Евгений Замятин был прав: «Не читайте рукописи жене, читайте только очень близким людям». Хотя ты сама сказала: какая ты мне жена?! Теперь все критики, — продолжал он, нервно расхаживая по комнате, — Сам двух слов связать не может, а любого другого на косточки разберет.

— Костя, прости, если я тебя обидела, — убито прошептала Анна.

— Обидела? — Он насмешливо взглянул на нее. — Чем же? Откровенная глупость может быть неотразима в женщинах, так что отдаю тебе должное: ты — само очарование.

— За что ты меня оскорбляешь? За то, что хотела помочь?…

— Чем? — окончательно вышел из себя Устинов, — Ну чем ты можешь мне помочь? А, я все понял: в семье Рыбкиных ты впитала все достижения мировой культуры и литературы, в частности. Тогда — конечно, о чем речь? Скажи на милость, как ты можешь судить о моем творчестве, если в жизни не написала ни слова? Ни-че-го! Тоже мне, литературный самородок!

— Когда мне понравился твой первый роман, — не сдавалась Анна, — ты с удовольствием слушал, как я тебя хвалю. Почему же так злишься, если про новую книгу хоть слово скажут «против шерсти»? Ты так в себе не уверен? Что на тебя нашло?

— А потому, что я ненавижу, когда дураки с умным видом начинают рассуждать… — Он захлебнулся собственной горечью.

— Дураки — это кто? — холодно уточнила Анна.

— За примером далеко ходить не надо, достаточно вспомнить вашу суперсемейку неудачников! — Как многие слабые люди, Устинов, будучи не в силах отстоять свою позицию более цивилизованными способами, принялся «переводить стрелки», оскорбляя других. — Мамаша от нечего делать сует свой нос во все дыры, Галина, как маньячка, только о том и грезит, как бы выскочить замуж… Младшенький — бездельник и клептоман… А про старшего братца я уж и не говорю!

— Хватит, — оборвала его Анна. — Хотя, нет, можешь продолжать. Очень интересно послушать, что ты скажешь обо мне.

— Аня, ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. — Константин понял, что зашел слишком далеко, и попытался отыграть назад, но поздно, — Но если тебе не нравится, что я пишу…

— Мне не нравится, как ты себя ведешь. И чем дальше — тем больше не нравится, — возразила Анна, уже понимая, что на Танину свадьбу ей придется идти одной.

Татьяна Баринова в этот день тоже места себе не находила. Нет, конечно, у нее и в мыслях не было очутиться в числе Таниных гостей. Ее беспокоило другое. Во-первых, им с Сергеем не удалось уехать за границу, как она планировала. Он и сам не слишком туда рвался, да и у Татьяны возникли проблемы, требующие ее присутствия в Москве: мать проходила мучительное обследование, готовилась к операции, и она повсюду сопровождала Яну. Так что поездку пришлось отложить на неопределенный срок.

Единственное, на что согласился Сергей, — это поехать в подмосковный санаторий. В одиночестве. И это было бы тоже неплохо, если бы произошло хотя бы на день раньше. А так его предполагаемый отъезд по времени точно совпадал со свадьбой Разбежкиной и Гонсалеса. Честно говоря, Баринова вовсе не была уверена в том, куда он в последний момент решит отправиться.

Словно подтверждая ее самые худшие опасения, Никифоров ни свет ни заря собрался уезжать.

— Сереж, ты куда в такую рань? — перехватила его Баринова практически у дверей: похоже, он вообще намеревался ускользнуть по-английски, не попрощавшись, — Мы же договорились: в санаторий я тебя отвезу.

— Не хотел тебя будить, ты так сладко спала, — отмазался Сергей, надеясь развеять ее подозрения.

— Сереж, мы же договорились, что поедем вместе после обеда, — напомнила супруга. — Или ты хозяин слова: сам дал — сам обратно взял?

— Я решил к Мишке заехать попрощаться, — объяснил Никифоров, что, отчасти, было правдой.

— Попрощаться? Так ты, может, не в санаторий, а на Луну собрался? Ладно, так и быть, отвезу тебя к твоему любимому братику. Подожди меня минут пятнадцать-двадцать, я мигом, — не сдавалась Татьяна.

— Тань, я уже вызвал такси. Извини, я тороплюсь, давай лучше…