Стефани Перкинс - Айла и счастливый финал [litres]

– Прекрати это читать. До выборов еще пять дней. – А затем мой друг хмурится: – Терри Робб. Почему все зовут его сразу двумя именами?

Я наконец оставила заявку, чтобы починили мою дверь. Устала, что все, кому не лень, без конца посягают на мое личное пространство. В принципе наша дружба с Куртом не пострадала, но во время каждой нашей встречи между нами повисает напряжение. Курт расстроен из-за меня. Он хочет, чтобы наша жизнь стала такой, как прежде, до Джошуа. А я расстроена из-за Курта. Знаю, он не хотел, чтобы это все произошло, но в случившемся все-таки есть значительная доля его вины. Я уверена: он мог предотвратить несчастье, но не сделал этого.

Что касается Хэтти, то я разговаривала с ней в последний раз на Хеллоуин, когда она изображала фотографию арестованного. И сейчас, окажись она и правда в полиции, мне было бы наплевать. Я как сумасшедшая проверяю новости. Мне пришлось загрузить специальное приложение, которое заставляет мой ноутбук думать, будто он находится в Штатах, потому что из-за правовых ограничений я не могла посмотреть много важных видеотрансляций. Зная, что происходит на выборах каждую минуту, я чувствую себя ближе к Джошуа. Его отец должен победить. Я надеюсь, что в этом случае родители Джошуа подобреют настолько, что вернут сыну телефон.

– Ты, – говорит Курт. – Учишь. Физику.

– Не будь такой задницей, – злюсь я.

– Задницей с ушами, – парирует Курт.

– Задницей с ручкой. – Моя злость постепенно испаряется, и я невольно подхватываю шутку.

– Умная задница, – с довольной улыбкой заявляет мой лучший друг.

Уголки моего рта непроизвольно дергаются, но во мне все еще бурлит злость. Ситуацию осложняют еще и месячные, которые должны начаться.

– Хорошо, – закрывая ноутбук, говорю я. – Ты победил. Но сначала я схожу в уборную.

– Домик для задниц, – доносится до меня, пока я иду по коридору.

Но по возвращении я тут же забываю придуманную в ответ фразу.

– У тебя пропущенный вызов с телефонным кодом два-один-два, – заявляет как ни в чем не бывало Курт.

– Что?! – Я несусь к телефону. Мне звонили из Манхэттена и оставили голосовое сообщение. – Почему ты не ответил?

– Потому что это не мой телефон, – пожимает плечами Курт.

– Что, если это был Джош?! – Моему возмущению нет предела.

– Тогда на твоем экране высветилось бы «Джош», а не «неизвестный номер».

– У него забрали телефон! – Я едва сдерживаю крик отчаяния. – Если кто-то звонит, когда меня нет рядом, ответь! А если это Джош, попроси его подождать, пока я не заберу у тебя трубку.

«Привет, Айла. – Мое сердце разбивается на две половинки, когда я слышу тихий усталый голос Джошуа, хотя он и пытается перекричать какофонию звуков из голосов, звонков и шума техники на заднем плане. – Сейчас… мм… четверг. Думаю, в Париже уже ночь? Я звоню из избирательного штаба, занял стол одного из активистов. Меня впервые оставили рядом с телефоном. Здесь очень плохо, но… я не знаю. Все это не имеет значения. Я скучаю по тебе. Попытаюсь как можно скорее еще раз позвонить тебе… – Пауза. – Надеюсь, ты в порядке. Ладно, пока. Люблю тебя».

Я перезваниваю. После двух гудков трубку снимает какая-то женщина с гнусавым голосом. Я сразу сбрасываю.

Повторно слушаю сообщение. И еще раз. И опять, опять, опять… Я не знаю, сколько раз, пока не понимаю, что Курт ушел.

Слесарь починил мою дверь, а я постоянно ношу телефон с собой.

Я поставила громкость на максимум перед тем, как пойти в душ, и с тех пор не сбавляю ее даже на уроках. Меня охватывает паранойя. Я не перестаю проверять сообщения, уровень зарядки, уровень громкости. Мне так сильно хочется поговорить с Джошуа, что я скоро умом тронусь.

В субботу незадолго до рассвета меня будит еще один звонок с таким же телефонным кодом.

– Джош?

– Ох, слава богу, – облегченно и устало шепчет любимый. – Извини, что так рано, но я не мог уснуть. Звоню тебе с кухни. Если родители меня поймают, я труп. Но я должен был услышать твой голос.

– Я так по тебе скучаю. – Я сжимаю телефон что есть силы.

– Ты веришь, что даже недели еще не прошло? – шепчет он.

– Нет, кажется, будто прошел год, – тяжело вздыхаю я.

– Как ты? – Джош тут же переходит к главному. – Что тебе сказала директриса? Тебя отстранили?

– Нет. Она оставила меня после уроков, потому что это мое первое нарушение. Но на целый месяц.

Его голос становится еще более грустным:

– Мне жаль.

– Знаешь, что отстойнее всего? – зло спрашиваю я. – Что мне приходится оставаться после уроков, а тебя нет рядом.

– Ради этого я бы заслужил наказание. – Джош мрачно смеется.

– Знаю. – Я смягчаюсь. – Как дела? Как родители?

– Злятся. Заняты. – Джошуа, похоже, не очень хочется говорить о родителях. – Они таскают меня повсюду, но едва могут смотреть на меня.

– Все уладится, – пытаюсь я утешить любимого.

– Возможно, – вздыхает Джош, и не похоже, что он верит в счастливое будущее.

Один вопрос мучает меня сильнее других, и я сжимаю свою подвеску, чтобы набраться сил.

– Слушай… – начинаю было я, но закончить так и не могу.

– Да? – произносит Джош после небольшой паузы.

– Не важно.

– Айла, скажи.

– Просто… твои родители знали про меня? Я помню, что вы мало разговаривали, но упоминал ли ты обо мне… до всего случившегося… – Мой голос надламывается. – Не хотелось бы, чтобы первое впечатление твоей мамы обо мне было таким.

Джош долго молчит, и я сама догадываюсь о том, что он ответит мне.

– Я собирался рассказать им на День благодарения, – наконец говорит он. – Не хотел, чтобы они спрашивали о тебе раньше времени.

– Ты боялся, они подумают, что я недостаточно хороша для тебя? – По моему лицу катятся слезы.

– Нет. Нет! Просто мне нравилось думать, будто мы одни друг у друга. Хотелось продлить это ощущение. Тебе не казалось, словно мы находились в коконе? И я был уверен, что ты им понравишься.

– Очень сомневаюсь в этом, – хмыкаю я.

– Так и будет. Они знают, что я сам во всем виноват. А когда выборы закончатся, я расскажу им о тебе. Какая ты умная, какая добрая и…

– Амбициозная? Или все-таки расскажешь, что у меня на самом деле нет планов на будущее?

– Айла! – В голосе Джошуа слышится неподдельная боль.

– Извини…

– Нет, это ты меня извини. Мне стоило рассказать. – Снова молчание. – А твои родители знают обо мне?

– Конечно.

Джош выдыхает.

– Им не терпелось с тобой познакомиться.

– А теперь все иначе. – Он грустно ухмыляется. – Ты переживаешь, какое впечатление произведешь на моих родителей, хотя из школы выгнали меня. – Его голос вдруг становится тише. – Кто-то идет. Мне пора, люблю тебя. Пока.

Я даже не успеваю ответить, что тоже его люблю.

В понедельник после возвращения из школы я рассматриваю Джошуа, который попал на некоторые фотографии, сделанные в Бруклинском филиале Юношеской христианской ассоциации в прошедшие выходные – это был последний официальный визит его отца в рамках предвыборной кампании. Сын сенатора на них высокий, красивый и широко улыбается. Он выглядит почти как мой парень Джош. Но я вижу, что его улыбка – без сомнений, убедительная для остальных – неестественна. На щеках нет ямочек.