Татьяна Воронцова - Тени утренней росы [litres]

– Наглец! Впервые вижу такого наглеца. Ну, рассказывай.

– Сперва развяжи, – говорит он тихим голосом, просительно шевельнув кистями рук.

Нагнувшись, я поочередно целую их – левую, потом правую – прикусываю зубами золотой браслет, вдыхаю запах буйволиной кожи от ремня.

– Ладно, не развязывай. Оставь, – произносит Нейл со вздохом. – Вижу, тебе это нравится.

– Я развяжу тебя после того, как услышу твой рассказ. Итак, ты жил в студенческом городке, ты оканчивал университет… и что?

– Уверена, что хочешь знать? Это достаточно скабрезная история. Лично мне потребовалось время, чтобы переварить ее. Не то чтобы я раскаивался в чем-то, раскаиваться вообще не в моих правилах, но некоторые угрызения все же имеют место. Мне жаль, что я так и не сумел искоренить в себе преступной, с точки зрения мелкобуржуазной морали, привычки превращать трагедию в фарс и возмездие в суперприз. Ужасно, не правда ли?

– Длинное предисловие, – замечаю я. – Только не говори, что я первая, кому ты об этом рассказываешь.

Он скалит зубы – гнусный обманщик, не ведающий угрызений совести. Выпускник Оксфорда с губительным обаянием шекспировского Оберона [17] Оберон – в средневековой европейской традиции король эльфов, сын феи Морганы и Юлия Цезаря. С XV века известны случаи призывания его в магических целях под именем Обериона или Оберикома. В английской литературе (у Шекспира и др.) Оберон – грациозный и непостоянный дух, уступающий могуществом своему легендарному прототипу. .

– Должен признаться, в то время я встречался с двумя девушками одновременно. То есть не одновременно, а, так сказать, параллельно. С Чарлин я познакомился на клубной вечеринке, она только что поступила на историко-археологический факультет, а с Мэри, которая уже целый год трепала мне нервы, все собирался, да так и не смог расстаться. Глупо, да?

– Не то слово, – вздыхаю я. – Ты что же, имел их обеих?

– Боюсь, что да.

– И долго это продолжалось?

– Месяцев пять или шесть.

– За это время можно было принять решение, как ты считаешь?

– Сначала я и сам так думал. Потом решил получше узнать Чарлин. Что, если она окажется еще скандальней, чем Мэри? Так и пошло. День за днем, неделя за неделей. Они учились на разных факультетах, общих знакомых не имели. Словом, все было шито-крыто. И постепенно я успокоился, даже начал гордиться собой.

– Вот скотина!

– То же самое говорил мне мой друг, с которым мы делили комнату в общежитии. Он один был в курсе дела. Учитывая его близкое соседство, от него было трудно что-либо утаить. Не знаю, на кого из них он запал, на Мэри или на Чарлин, обе они были девки хоть куда, но в один прекрасный день не выдержал и раскрыл им глаза на все мои безобразия. Да-да, представь себе, это сделал мой лучший друг, с которым мы за время обучения в университете разве что из одной тарелки не ели.

– И что же было дальше? – спрашиваю я, когда он на минуту умолкает.

– Они не выцарапали друг другу глаза, как ты, возможно, полагаешь. Они придумали кое-что получше. Даже ревнивица Мэри, бог ты мой! – Нейл сокрушенно вздыхает. – Я жалею только о том, что не слышал, как они договаривались.

Я содрогаюсь от предчувствий.

– Они заманили тебя в ловушку?

– Именно. Чарлин пригласила меня к себе (ее соседка уже вторую неделю отсутствовала по семейным обстоятельствам), я пришел, мы поболтали, выпили немного вина… А потом я увидел, как в комнату рука об руку входят моя красотка Мэри и мой друг Стивен.

– Господи боже!

– Им потребовалось всего несколько минут, чтобы объяснить мне, как я попал, аккуратно снять с меня свежевыглаженную рубашку, уложить на живот и крепко-накрепко привязать мои руки к спинке кровати. Вдвоем девочки вряд ли справились бы с этой задачей, все-таки у меня есть рост, вес, сила, сноровка и так далее, но присутствие в их команде Стивена сделало успех неизбежным.

После короткой паузы он продолжает, уже без понуканий:

– Ярость и стыд – вот что буквально парализовало меня в первый момент. Вполне предсказуемая реакция, правда? Лежать перед ними вот так (спасибо, что в штанах) и чувствовать себя персонажем тупого эротического триллера наподобие «Дневника девушки в красных туфельках» или «Девяти с половиной недель» – к этому я был не готов, совершенно не готов. Плюс коварство моих возлюбленных. Увы, я любил их обеих. Я так и не сумел выбрать одну из них.

– А Стивен? Ты простил его?

– Слушай… Больше всего я боялся упреков, взаимных оскорблений, трагических возгласов типа «я так верила тебе!» Надо отдать им должное, они обошлись без этого. Они заявили очень спокойно, что я наплевал им в душу, выставил их полными идиотками, оскорбил их женскую сущность, так что теперь они считают себя вправе меня за это наказать. Как известно из трудов Элиаде, Фрэзера, Леви-Брюля и других ученых-этнографов, у большинства древних и даже некоторых современных народов, имеющих индоевропейские и семитские корни, карой за прелюбодеяние для женщин является смертная казнь, а для мужчин – публичное бичевание. Поскольку Стивен выразил готовность побыть публикой, им обеим, Мэри и Чарлин, остается только привести приговор в исполнение. Хочет ли подсудимый сказать что-нибудь в свое оправдание? Я пробормотал: «Виноват», но, разумеется, это нас не примирило.

– Нейл!.. – слышу я собственный возглас, одновременно чувствуя разбегающуюся по всему телу колючую дрожь.

Услышанное побуждает меня ослабить петли ремня, за что он благодарит слабой улыбкой.

– Рассказывать дальше? Ладно, как хочешь… После того как они озвучили свои намерения, со мной произошла странная перемена. Ярость и стыд улеглись, на смену им пришло любопытство. Понимаешь, о чем я? В доме, где я вырос, телесные наказания не практиковались. Драки с кузеном Джеффри, как, впрочем, и остальные мальчишеские драки, тоже в счет не шли. В результате вдруг выяснилось, что я вообще не представляю, что такое удар ремня. Мой жизненный опыт ни на что подобное не распространялся. Меня впервые связали – связали женщины. Мне впервые угрожали расправой, которую я не мог предотвратить.

– Прилив адреналина?

– Колоссальный, леди. Всё равно что прыгнуть с парашютом.

Еще немного ослабив путы, я устраиваюсь так, чтобы видеть его лицо. Рука сама тянется разгладить темные брови прекрасной формы, легкими касаниями продублировать очертания губ.

– Мой бедный Казанова. Эти влюбленные сучки пороли тебя ремнем?

– Точно. Сначала одна, потом другая, потом снова первая… Это справедливо, не так ли?

– Справедливо.

Более того, крайне эротично. Мужчина, под тяжестью которого ты корчилась от наслаждения, даже не подозревая о существовании соперницы, теперь корчится от боли в твоих и ее руках.